Ёб свою мать. Часть 4

Лик Смерти

Вороной белой был в миру,
Но в мир иной мне было рано;
Я знал, что это не к добру,
Уже сочились кровью раны.

Срывал я маски, но лицо,
Так и осталось искажённым;
Хоть я и не был подлецом,
Но оставался прокажённым.

Я свою душу оголял,
Срывая дряхлые лохмотья;
Я шкуру старую сдирал,
Но обнажался только плотью.

Летать учился я во сне,
Но делал это неумело;
Пока жива душа во мне,
Не отделить её от тела

В десятом классе к ним пришла по распределению новая учительница по литературе. Её же назначили классным руководителем.

Ирина Архиповна Кобылянская — молодая, симпатичная женщина, ростом под метр восемьдесят, с шикарным бюстом и широченными бёдрами.

Все мальчишки разом влюбились в неё и половина из них, как минимум, мастурбируя по ночам, представляли её в своих эротических фантазиях.

Олег же, напротив, перестал дрочить; полагая, что незамутнённый лик Любви, несовместим с похотливыми помыслами.

Как-то она задала им сочинение на дом на свободную тему.

На очередном уроке, она, стоя у стола и, положив правую руку на стопку тетрадей, стала разбирать их сочинения. Кого-то похвалила, кого-то пожурила, а потом, взяв верхнюю в стопке тетрадь, подняла её и, показывая классу, сказала: — Свиридову Олегу я поставила пять/пять, больше никому. Пять по русскому и пять по литературе; за лаконичность формулировок и краткость. А краткость — сестра таланта.

Она улыбалась ему.

Олегу хотелось, конечно, быть в центре внимания, но, оказавшись в нем, весь класс смотрел на него, он застеснялся.

Закончили десятый класс. Сдали экзамены. На выпускном балу Олег пригласил классную на танец, и она вальсировала с ним. Когда объявили небольшой перерыв, все высыпали на улицу из душного школьного зала. Ирина Архиповна курила, хотя ей делали замечания другие учителя и директор. Мальчишки, встав полукругом, слушали её рассказы о весёлой студенческой жизни. Когда выпускники из других классов потянулись в школу, она сказала:

— Ну, ладно мальчишки, вы идите, а я ещё постою — и повернула голову в сторону туалета.

Мальчишки стайкой ушли, Олег задержался.

— Ты тоже... по нужде остался? — она выпустила дым — Иди, я ещё покурю.

— Ирина Архиповна — он протягивал ей свёрнутый листок

Держа в левой сигарету, она взяла листок правой и встряхнула, разворачивая, затянулась и прочла:

Она письмо мне написала,

И в нём немного было слов:

Из Блока несколько стихов..

Ну, что ж — и этого немало.

И я ответил бы стихами,

И спел бы песню о любви,

Любви, которая как клятва

Меж закадычными друзьями,

Сердца скрепляет на крови.

Я всё такой же, объяснимый;

Немного странный и ранимый

От слов твоих, порой до слёз.

Всё жду, когда же образ милый

Прекрасный и неповторимый

Войдёт в обитель моих грёз.

— Хм, неплохие стихи. Интересно, кто тебя вдохновил, кто же эта прекрасная незнакомка, объект твоих воздыханий, Ромео?!

Он молчал, боясь даже взглянуть на неё и изо всех сил стараясь отвести взгляд от разреза на её юбке.

Она с усмешкой смотрела на него: — Неужели ты думал, что я, прочитав стихи, брошусь в твои объятия, ты что возомнил себе, Квазимодо?

Бросив сигарету в траву, демонстративно медленно рвала листок и, держа клочки в ладонях вытянутых рук, перевернула. Ещё раз усмехнулась 

---

Инцест

---

Вернуться назад