Просто я...

жизни, поэтому после того, как мы разошлись, я стал думать о том, как сохранить это в тайне. Лучшим способом, на первый момент, было не говорить с этими тремя на эту тему и не говорить о Даше.

Дома никого не было, чего я не ожидал ведь ожидал услышать стоны и картину группового секса на том же диване. Но было пусто. Я вошел в гостиную, чтобы позвонить Даше, но не тут то было. Когда я включил свет, оказалось, что мама стояла у окна, ожидая меня. Ее недовольный взгляд насторожил меня.

— О, привет, — сказал я и прошел до середины комнаты.

— Где ты был?

— Гулял.

— С кем?

— Один.

— Почему так поздно?

— Захотелось посмотреть на вечерний Петербург. А где Сергей с Мишей?

— Ушли.

Ее голос становился с каждым словом холоднее и черствее.

— Что есть поесть?

— Ничего.

— Что-то случилось?

— Ничего, — сказала она с саркастичным изумлением.

Я промолчал, хотел уже добиться раскрытия причины ее недовольства, но знал, что это усугубит положение.

— Ладно, — ответил я и прошел в спальню, разделся и лег в постель, взяв с собой телефон. Через некоторое время пришли Сергей с Мишей и оседлали маму с двух сторон в гостиной.

Когда я утром собрался на выход, чтобы встретиться с Дашей, мама, которую Миша трахал раком у стола на кухне, спросила с тем же настроением, что и вчера:

— Куда пошел?

— Гулять, — ответил я, глядя на нее. Она не могла (спасибо, Миша!) сосредоточиться на моем допросе, тем более, она тут же кончила, и я ушел.

С Дашей я ни о чем не волновался, мне хотелось с ней гулять по всему городу, ходить по всем кафе, наслаждаться всем тем, что нас окружало, ведь с ней все, что нас окружало, приобретало свою прелесть. И не волновали неприятные действия мамы, возможность раскрытия нашего инцеста; меня лишь только переполняло счастье. Я любил проводить с Дашей время в любви, в ее доме: казалось, что секс, голое тело женщины, член входящий в вагину, — это самое прекрасное, что есть на земле, если только это связано с твоей любимой. Отчего то мне всегда хотелось ей сделать кунилингус: полизать ее клитор, посовывать в нее язык — и она меня всегда за это благодарила. Но когда наше время, которое мы проводим вместе, заканчивается, то наше разлучение и непонятное для меня поведение матери угнетали меня до следующей встречи.

В один день все прояснилось. Мама стала идти на меня с кулаками, когда я только вошел в дом. Пытаясь остановить ее, я оттолкнул ее и заметил на ее глазах слезы.

— Что случилось? — спросил я. Испуг из-за ее неожиданного приступа плача и нервы от ее ударов смешались.

— Значит, ты гулять ходил. Один. Ну конечно, ходил ты гулять. Я все знаю, я видела тебя с этой сукой!

— И что, черт возьми, такого, что я встречаюсь с девушкой моего возраста?

На ее лице искривилась улыбка, смеющаяся над моим непониманием.

— Ты что,