ведь так и покину это заведение не вкусив всех прелестей сервиса!
Небольшое отделение, которое было в ремонте под «VIР» зал, отделялось от мужского коридорчиком с кирпичными стенами, завешенными полиэтиленовой плёнкой в кляксах штукатурного раствора. Он завёл нас в комнату с широкой скамьёй, застеленной чистыми простынями. Перед нами было большое, похожее на экран с двухметровой диагональю, затемнённое стекло. Зеркальное — догадался я. Банщик проинструктировал нас, что нельзя курить — огоньки видно через стекло, и включать свет, а сам вышел.
Вскоре в зале появилось с полтора десятка голых парней в наколках и с широкими улыбками золотом. С ними вошёл и банщик. Он открыл маленькое окошко в противоположной стене, и парни некоторое время осматривали зал, видимо женский, а после вновь вышли. Вскоре в комнату одну за другой завели четверых молодых женщин. Одной из них была моя жена. Стройная, тридцатилетняя, с ладными небольшими грудками и красивым лицом, коротко стриженным лобком, она не могла не привлекать внимание мужчин. Ком подкатил к горлу от ужаса беспомощности и унизительности ситуации. Даже в глазах слегка потемнело! Понимая, что сейчас у нас на глазах с женщинами станут делать, меня мелко затрясло от ревности и бессильной обиды. Я ясно видел, что она здесь не по своей воле, но какая-то смирившаяся со своей участью. Изо всех сил стараясь не выдать своих чувств, посмотрел на остальных зрителей, которые были целиком поглощены начинающимся представлением и уже начали поигрывать со своей крепнущей плотью. Они глядели восторженными глазами на женщин, в том числе и на мою жену, и от этого мне стало совсем тошно.
А тем временем женщин окружили парни, разбившиеся на группки по три-четыре человека. Они грубовато тискали девушкам груди, лапали между ног. Жена покорно расставила ноги, позволяя щупать себя, только чуть краснея и стараясь не глядеть на парней, просто делала то, что ей говорили. И вот я вижу то, как она совершенно безропотно встала у мраморной скамьи, нагнулась, упершись о неё ладонями и сама широко расставила ноги. Точность привычных движений ясно говорила о том, что комната эта ей хорошо знакома и делают это с ней уже далеко не в первый раз. Подойдя сзади, к ней начал прилаживаться один из бугаёв, и она молча приняла его в себя безо всякой тени страдания или ужаса на лице. Выражение лица её было каким-то отрешённым, с безразличием, как у человека со сломленной волей, смирившегося с неприятным, но неизбежным. Начался трах. Я видел свою жену, из которой сделали шлюху, пользуются ею, а она — не противится этому, и просто не хотел верить в то, что видели глаза. От созерцания происходящего стало бросать то — в жар, то — в холод, прошибла нервная дрожь, и к моему стыду, моя собственная плоть начала наливаться силой. Эта красивая и вызывающая желание женщина была совершенно другой, не знакомой мне! Такой я её не знал.
Я не знал, что она может вот