Первая женщина. Глава 11: Вторая неделя. Окончание

ведь ещё девчонка была.

— Пизду хуем не испортишь! Я осторожно — ухмыльнулся в ответ Максим — Чёж не убила?

— Яблоко, от яблоньки, недалеко падает

— Чегоо?

У Нинки, с утра, болела голова и крутило низ живота. Не хотела идти к сватам, но Максим сказал — Надо сходить. Перед людьми неудобно... не поймут

Нинка пошла и, за столом, пришли месячные.

Вышла на улицу. Своды ломило от боли и казалось, что внутри разверзается дыра и оттуда хлещет кровь.

— «Промокну вся, пока до дому дойду» — и побежала к баньке

Закрывшись, сняла трусы и присела над тазиком. Но выделений не было и она, зачерпнув воды в тазик, подмылась, постирала трусы и отжала, и... услышала

— Мы только поженились. Федька уехал на неделю в бор. Да вы же вместе там были!

— Помню

— Я за день то умаялась. На дойку, как встала в четыре утра, так до одиннадцати ночи и крутилась. Легла: ни рук, ни ног! Спала, как убитая! Свёкор и залез ко мне под одеяло. Гладил, наверное, осторожно, да ласкал, я и потянула на себя, не до конца проснувшись... Он мне потом говорит — Федьке не вздумай сказать, убьёт! А Федька и вправду, ревновал меня к каждому столбу. Как пьяный, так с кулаками, а раз и, тверёзый, за нож схватился. Я и сама, где-то, виноватая — Зинка протяжно вздохнула — Ооох!

— Кроме хуя, соломинки в пизде не бывало!

— Да не о том. Язык бы укоротить малёха. Вот, с того раза то и пошло. Чуть Фёдор, куда, уедет на день, на два, свёкор меня за жопу и пялит, где свалит!

— А как же старуха?

— Старуха тогда уж едва ходила. Ёб её при мне: я полы мою, или на кухне хлопочу, а он её в спальне пялит. Раза два и меня при ней ёб! Поставит раком, подол задерёт и пялит, а старуха смотрит.

— А дети то чьи?

— Федькины! Это вы, мужики, не знаете, где наследили, а баба, завсегда, знает от кого понесла. Знать не грешна, коли миловал Бог.

— Не грешна, а с чужим мужем ебёшься!

— А ты, теперича, не чужой. Разок можно. Пойду в дом, а ты погоди чуток

Нинка сидела на лавке, уставясь в стену.

В шестом классе, Раиска была плотная, сбитая. Но за лето выросла и стала походить на мать.

В январе, Максим, получил тринадцатую зарплату, 1200 руб, съездил с дочерью в райцентр, купил обновки: пальто с меховым воротником, сапоги зимние.

Трактор загнал в мастерскую, на ремонт.

И запил!

Нинка выговаривала, водку прятала.

Максим, поначалу, ругался, а потом набросился с кулаками. Едва выскочить успела. Когда успокоился, зашла и сказала — Я, с детьми, к брату ухожу.

— Уёбывайте!

Нинка сгребла Генку, ему шёл пятый год, и они ушли к Михаилу.

Вадим был в армии.

На следующий день, Михаил сходил к Максиму. Поговорить. Образумить.

Вернулся через два часа, пьяный и весёлый.

С утра, когда Максим уходил в мастерскую, сама ходила домой, доила корову и давала корм скотине. Вечером, опасаясь пьяного мужа, посылала