Одна Любовь на всех. Часть 2

и буквально выбежал в ванную, где оставил после помывки трусы и джинсы, и уже оттуда осмелился высказаться:

— Классно было, Любань! Кайф! Если еще сегодня вечерком так Феде бы сделала! Ну, пусть он узнает, что такое настоящий минет! Правда?

«Заботится о друге», — расслабленно подумала девушка, а вслух сказала:

— Вечером обязательно.

— Я ухожу, — появился на секунду на кухне Вася. — Буду часам к девяти или позже, если клиент какой появится. Не скучай, телек, вон, позырь, что ли, ну, пока...

— Пока, Васенька.

Люба вдруг соблазнительно — хоть оставайся — зевнула, прикрывая натруженный ротик маленькой узкой ладошкой. После дурных, но сытных пельменей, горькой и обильной спермы ей почему-то жутко захотелось спать. Вот сейчас Вася уйдет, и она плюхнется на узкую кроватку за шкафом, придавит до самого вечера, а уж там...

... — Ты чего себе позволяешь, шлюха!!!

Голос папика начинался с шепота и постепенно, с каждым звуком переходил на истерический, совсем не мужской, визг.

— Я тебя кормлю, пою, живешь на всем готовом, как принцесса мухосранская!

Хорошо отоспавшаяся после вчерашней гулянки Люба только-только пришла из магазина с хлебом и минералкой, а тут — посреди комнаты стоял и надрывался немолодой уже мужчина в отлично пошитом костюме, при галстуке, с изрядной лысиной на когда-то чернявой голове, с брюшком, распирающим застегнутый пиджак.

— Ты чего? Что случилось? — на другие слова в ответ фантазии растерянной девушки не хватило.

— Я чего? Это ты чего! Ты — проблядь понаехавшая! За что я деньги тебе платил? И нужно-то было раз-два в неделю ножки раздвинуть, а она!

Кажется, папика больше всего волновало нецелевое использование выделяемых им средств.

— Ну, ты так не волнуйся, — осторожно попробовала прощупать почву Люба. — Сам же разрешил вчера на днюху сходить...

— Днюху! — окончательно вскипел мужчина. — Шлюха на днюху! Вот тебе!..

Он рванулся к зеркальному шкафу-купе, резко выбросил оттуда клетчатую сумку «мечта оккупанта» и принялся лихорадочно запихивать в нее, как попало, вещи девушки.

— Эй, эй... — не поняла его действий Любка. — Ты чего?

— Вон! Вон из этого дома прямо сейчас, чтобы духу твоего... чего зыркаешь, как овечка невинная? Не догадываешься? Вон, глянь, какая ты красавица, прошмандовка!

Он сунул ей под нос дорогущий айфон. На экранчике светилось изображение сидящей на красном клубном диванчике Любы. Взъерошенные белые волосы, измятая, кое-как застегнутая темно-зеленая блузка, вздернутая чуть ли не до пояса коротенькая черная юбочка-стрейч... «Ну, и что тут такого? Выпила, потанцевала», — хотела уж было возразить девушка, но тут приметила, что никаких трусиков под задранной юбкой нет, и она светит голой пиздой прямо в объектив неизвестного фотографа. «Ой, бля... влипла...»

— Еще, еще смотри! — дрожащий от переполняемого его волнения, ярости и огорчения за бездарно потраченные деньги папик дернул пальцем экран, меняя картинку.

Упс! Любка стоит рачком уже на желтом домашнем диванчике, светит голенькой попкой в полумраке помещения, а ртом надевается на изрядных размеров стоячий член какого-то парня, от которого в кадр попала лишь малая часть без лица.

Папик лихорадочно передергивал пальцем экран, демонстрируя девушке, как