Цена настоящего

к ней, все целовал и целовал ее затылок и шею высохшими тонким губами.

— ---

Когда Тета проснулась, Хозяина не было рядом, и она сразу поняла, что его больше не будет. Хозяин ушел. Ушел так же, как ушла раньше рыжая дуреха Танька и как уходила сейчас серебряная, с алыми полосками от плети, Тета. Она не знала теперь своего имени, как и имени того, кто привел ее к этому рассвету. Она не видела своего наставника, но знала, что он где-то рядом и рядом его все понимающие глаза. Теперь в них не было тумана. Был вопрос без ответа. Она даже не удивилась, когда поняла, что может видеть его глаза и почти читать его мысли. Она видела, как ему плохо сейчас, как хочет он опять услышать ее запах, прикоснуться к ней губами, войти в нее, но невозможность этого она тоже видела. Она не жалела ни его ни себя. Уходить было некуда, но не уйти было нельзя. Все, что происходило с ней в этих стенах, закончилось. Когда-то много лет назад у рыжей дурехи хватило смелости войти сюда. Тогда она долго не решалась, но все же вошла. Теперь сомнений не было. Было знание об окончании этой школы. Когда Виктор вошел с плетью, она усмехнулась. Пороть ее было все равно, что пороть утреннюю росу. Да он и сам это прекрасно понимал и схватился за плеть просто как за спасательный круг. Он не знал, как поступать дальше. Он не мог ее оставить и не мог ее отпустить. Он проиграл вчера. Эта серебряная знала то, что знать не могла. Она пришла из долины, где и он сам мог быть только учеником. Она и вправду стала другой, слишком другой. И дело было не в его умениях. Он только сломал запертую дверь, но в эту дверь вошли совсем другие силы, и тягаться с ними не стоило. Вчера он еще мог быть с ней почти наравне, но завтра это уже не получится. С серебряной надо расставаться, пока она не поняла, кем стала. Расставаться немедленно. Хозяин собрал остатки воли. Голос должен оставаться прежним, лицо спокойным и ироничным, жесты:

— Что ж, пришла пора расстаться, я доволен тобой. Собирайся. — (черт, нельзя так, она же все видит и понимает, но что же говорить) — Ты больше не Тета. Теперь ты сама выберешь себе имя, а Тета навсегда останется здесь. Не забывай о ней. Она много для тебя сделала. Ну и меня вспоминай, если захочешь.

В словах Хозяина не было обычного превосходства. Были боль и смута. Даже хрипотца куда-то исчезла.

Она встала. В ее глазах светилось спокойное понимание. Будто обычный взгляд Хозяина перешел теперь к ней. Была все та же комната, тот же ковер на полу, валялась в углу ненужная уже плеть. Но теперь это была обычная квартира в московской многоэтажке. Здесь не могло быть ни Хозяина, ни Теты. Вот только