Урок верности от Толика

могла дёрнуться уже и выпрямиться. Толик же в это время вытащил из брюк свой ремень, примерился и с силой хлестнул меня по ягодицам — я закричала. Сашка замотал мне рот скотчем в три или в четыре слоя и тут началось: Толик хлестал меня несщадно, я билась, дёргая ногами, но кричать не могла. В конце концов они связали мне и ноги раскорячив меня у стола в непотребной позе, а попа моя уже пылала и горела от усердий Толика. Сашка ходил вокруг стола и подбадривал своего друга, мол «Правильно, правильно. Так сучке и надо, а то почувствовала волю впредь умнее будет и такой жопой на чужих коленках уже не прыгаешь. «Вдруг Толик перестал меня бить со словами: «Пока хватит». Как же я ему была благодарна за эти слова мне безумно захотелось его расцеловать и я для себя решила, что если он хочет и ему приятно меня лупить, то я ещё выдержу даже десяток его ударов — глупо наверное со стороны, но видимо я так устроена, что для своего любимого могу решиться на многое. В тот момент мои чувства переполняли меня и жалела, что рот мой заклеен — я так хотела поцеловать своего Любимого, что от этих чувств неимоверной нежности к нему я расплакалась. Парни мои слёзы расценили конечно как слёзы от боли. Боль конечно была и боль адская! Но ревела я тогда от любви. Они отвязали меня скрутили руки мне за спиной и Сашка перетянул мне груди верёвкой, обвязав каждую грудь в отдельности тугими кольцами и оставив ещё длинные концы верёвок. Грудь сразу стала приобретать багровый цвет было больно, но рот был по-прежнему заклеен, по этому я не могла кричать от боли и ужаса, который меня тогда охватил — я очень переживала за свою грудь и бардовый цвет меня очень сильно напугал.

— На колени — прозвучал приказ Толика. Я послушно опустилась на колени перед своими мучителями в надежде, что они сжалятся и освободят мои груди от такого страшного и очень болезненного бандажа.

— Сискьи то смотри как у неё покраснели. Больно небось? — я закивала. Они только засмеялись мне в лицо.

— Что, тварь, посщёчину тебе дать? — я опять закивала в надежде на то, что сейчас получу оплеуху и они освободят мои груди. Они заржали. Ко мне подошёл Саша и стал больно, очень больно крутить мне соски, сжимать их, оттягивать, дёргать, скручивать и опять оттягивать, то оба соска вместе, то по очереди, я выла, мычала но на то никто не обращал внимания.

Толик снова меня спросил: «Ну так что пощечин то хочешь?» Я закивала так усердно, что думала голова отвалиться. Сашка сдёрнул с меня скотч, освободив мои губы.

— а теперь проси пощёчин вслух.

— Прошу любимый дай мне пощёчины, Прошу тебя, умоляю — сквозь слёзы взмолилась я.

— Ну смотри, сука, закричишь я тебе ещё такие пытки устрою мало не покажется.

— Нет я не