Крик возрождения

окна?

Мидами в ответ кивнула.

— Он проявил заинтересованность.

— Это хорошо?

— Это очень хорошо и всему этому послужило твое появление. Ты вдохнешь новую жизнь в это умирающее место.

Покинув больницу, на Мидами нахлынули смутные чувства. С одной стороны она была рада новой работе, а с другой эта работа ее пугала. Эти мертвые глаза.

Ночью ей приснилось, что эти глаза проросли на ее теле. Они моргали и кровоточили.

Несмотря на нагнетающий страх, Мидами хотела вернуться в больницу, дабы начать продуктивную трудовую деятельность. Это место тянуло ее к себе, как магнитом.

Закрытые двери манили ее в свои объятия, когда девушка шла по каменистой тропинке. Погода меняла свое настроение, как избалованный ребенок. С правой стороны подул сильный ветер, поднимая опавшие осенние листья.

Поежившись от незваного холода, Мидами быстро забежала внутрь серого здания, захлопнув за собой дверь.

Охранник отсутствовал на своем посту, запомнив дорогу, девушка сама прошла по прежним коридорам, ведущим в главное помещение для выгула бездушных лоботомических людей.

...Ветер создавал свою мрачную мелодию за окнами все сильнее, будто готовясь к мрачному марафону пения. Ветки деревьев скребли своими пальцами по стеклу, издавая скрежет и свистящий звук, пробирающий до костей. Добравшись до главного помещения, студентка приоткрыла дверь, за которой никого не обнаружила.

— Эй, тут кто-нибудь есть? — проговорила Мидами на слегка повышенном тоне. В ответ она услышала только очередной скрежет по стеклу.

— Странно, — девушка толкнула двери от себя. Краем глаза Мидами увидела скользнувшую руку держащую тряпку. Зажав дыхательные пути девушки, рука не отцеплялась. Силы с каждым вдохом покидали тело Мидами. Мышцы ослабевали, комната закружилась в головокружительном аттракционе, и девушка погрузилась в темноту.

Голова раскалывалась на тысячу осколков, которые, медленно отрываясь от черепной коробки с ужасной болью, цеплялись за нервные окончания. При каждом движении ее тела эти осколки растягивали нервы, как гармошку, создавая невыносимые болевые ощущения.

Чем больше сознание Мидами приходило в себя, тем сильнее студентка чувствовала дискомфорт в руках и неприятное покалывание становившееся все сильнее. Перед глазами по-прежнему все плыло, но уже не в таком бешеном ритме. Посмотрев вниз, она не могла понять далеко ли до пола. Отсутствие одежды на теле кроме нижнего белья так же удручало девушку. Вытянув пальцы ног, она попыталась достать до серой плитки, что не удалось сделать. Посмотрев вверх, она увидела свои руки скованные железными цепями, подвешенными на серебряный крюк.

Чем отчетливее она осознавала ситуацию, в которую попала, тем быстрее билось ее сердце, гоняя кровь по венам.

«Вот тебе и первый день» — промелькнуло в ее голове.

Самочувствие девушки было удручающе неприятным, но мыслить она могла в полном своем восстановленном сознании. Камера, издав жужжащий звук, повернулась в сторону подвешенного тела. Заметив это, Мидами крикнула:

— Эй! Отпустите меня, — она дергалась на крюке как червяк, насаженный на крючок для рыбалки. Пытаясь раскачаться, Мидами прикладывала все свои усилия, насколько позволяли ее ослабленные мышцы. От усталости она хотела спать, ее организм был ослаблен и изможден. Ей хотелось пить. Она не знала,