Пусть мир

Его. Не в силах сдерживать чувств своих, прильнул обольститель к губам Её опьяняющим, невинностью дышащим, словно сам Амур постарался над искусностью её уст. Радость и надежда поселились в этот момент в сердце Девы — Ангела! Стыдливости невинной пришла на смену страсть. Дева, обняв своего обольстителя своими изяществом источающими руками, тонула в объятиях Его. Он же познал в наблюдениях всю чистоту Её. Отстранившись от уст, невинности своей лишённых и познавших все сладости мира в поцелуе, взгляд свой перевёл на Её очи — океаны, нежнейший взгляд которых сейчас принадлежал только Ему. Провёл рукой своей по волосам Её, вопрошая жестом этим и предупреждая, что невинность и чистота в ласках будут дарованы Ему. Дева вняла жесту и не оттолкнула Любовь свою. Уста Их вновь слились в поцелуе, а рука сильная легла на ножку прекраснейшую, знавшую лишь трав прикосновения мягкие. По бархатной коже скользнула вверх, к бёдрам нежнейшим. Там, для ласк самых нежных, храм любви никем нетронутый, ждал своего часа, который даровала Деве сама Венера. О, Боги всемогущие, не для этого ли создана была голубка невинная? Не вы ли так жестоко оградили её храм чистейший от помыслов обольстителей и от ласк, коим предавался Ангел не с самим ли Денницей? Он ли проведёт Её через мир весь и боль всю, которую вы изначально в сердце нежное по воле своей поселили? Он стал обольстителем прекраснейшим, сорвущим плод запретный в саду райском. Ему ли сей цветок предназначается познать первым?

Амур мечтал вдохнуть в эту прекраснейшую Розу жизнь! Увы же вам, боги, Ангел прекраснейший, живший в золотых оковах, не может распознать на воле опьяняющей, кто же предстал пред ним: Амур иль Денница? Но ведь Амур не посмел и приблизиться к Деве прекрасной, лишь руку приложил свою к созданию прелестей Её, дабы восхищать взор свой. Но, увы, цветок невинности чудесный и дарованный самой природой, сорвать надлежит сопернику его в любви и в праведности.

Вернёмся же к влюблённым нашим. Ласки храма чудесного как лилии, разжигали страсть в невинности, но страсть не райскую; огонь пламенный, извергнутый из самого пекла. Поэтому же религия правая невинность хранить твердит, ибо утехи и страсть из самой преисподней ожидают обольстителей и обольстительниц, носительниц греха сего. Из самого же храма рука поднялась до грудок прекрасных как яблочки райские, невинность хранившие свою под платьицем белейшим. Теперь так же к ласкам представлены были. Освободив Деву от одеяния сейчас неуместного, яблочки райские были преданы ласкам языка, дарующего ощущений не менее приятных, чем пальцы шаловливые. Но не познал язык ещё самого главного плода — храма Венериного! Опустив Деву нежно на траву мягкую, опустился обольститель туда, где скрыто сокровище мира всего, нежнейшее место для любви. В экстазе чувств новых и приятных, Ангел чистейший уже нисколько не сомневается в верности решения своего вручить себя в руки сего развратника. Самые сладкие стоны из груди её вырываются наружу! Получая свои первые