Танечка. Первые уроки

должны были начаться послезавтра. За это время Алексей еще два раза приготовил ей кофе с неизменной шоколадкой, а все остальное время маялся от безделья.

Рабочий день заканчивался в 18—00 и ровно в это время Танечка выключила компьютер и откинулась в кресле.

— Иди закрой дверь и потом разденься — приказала она тоном, исключающим возражения.

Алексей с выполнением приказа не медлил и уже через две минуты стоял голым перед креслом секретарши. Та развернулась к нему, взяла со стола сумочку и неторопливо отстегнула от нее ремешок.

— Я в выходные много читала. Про обращение с прислугой. И знаешь, почти везде написано, что на начальном этапе самая эффективная политика это устрашение. Мне это показалось логичным, поэтому я тебя выпорю. Не за ошибки, ты быстро учишься, но я хочу, чтобы ты понимал, что я имею право сделать с тобой все, что захочу в любой момент. И я хочу, чтобы ты это запомнил и ощутил. Будь добр, развернись, встань на колени, опусти голову вниз, а задницу подними как можно выше, чтобы мне было удобно и расставь пошире ноги.

Алексей выполнил все, что ему было приказано

— Прекрасно. Мы можем начинать.

И Алексея пронзила боль от первого удара. Ремешок сумки был узким и было очень больно. Он вздрогнул и застонал.

— Какие мы нежные. А я только начала!

Последовали еще два удара почти без перерыва. Резких и хлестких. Алексей попытался изменить позу, за что получил еще один, сильнее предыдущих.

— На место. Разве я разрешала тебе менять позу?

Волей-неволей Алексей снова принял ту позу, которую ему было приказано не менять. Сразу же после этого Танечка обрушила на него град ударов, каждый из которых отзывался резкой болью и заставлял Алексея стонать. Он физически ощущал, что процесс порки Танечку возбуждает и чем сильнее он стонет, тем больше она заводится. Однако она держала себя в руках, хотя Алексей слышал, что ее дыхание становится прерывисто возбужденным. Несколько ударов попали по яичкам, Алексею хотелось упасть на пол в позу эмбриона и так лежать, пока его не перестанут пороть. Но он мужественно держал изначальную позу, вздрагивая от каждого из ударов. Он уже совсем не понимал, сколько времени длится эта боль, когда вдруг она прекратилась. Теперь слышно было только тяжелое дыхание Танечки.

— На сегодня, пожалуй, хватит. Надеюсь, ты понял все?

— Да, Татьяна Викторовна! Я все понял!

— Что именно? — тон, которым Танечка задало этот вопрос подразумевал, что если ответ будет неверным или Алексей с ним задержится, порка начнется снова.

— То, что Вы можете сделать со мной, все, что посчитаете нужным, Татьяна Викторовна!

— Я же говорила, что ты быстро учишься. Можешь меня поблагодарить!

И Алексей обнаружил, что он испытывает абсолютно искреннюю благодарность за то, что его перестали пороть. И он, совершенно неожиданно для себя, повернулся, лег на пол, подполз к Танечкиным ногам и начал осыпать их поцелуями, бормоча благодарности.

Он этого не видел, но когда Танечка смотрела сверху на