Приключения в общаге

и обтянутые ножки, которые все равно попадут на обозрение ни сейчас, так скоро. Сидели мы в вагоне друг против друга, и Татьяна, глядя на меня, время от времени, прыскала в кулачек, что приводило меня в бешенство, пополам с беспомощностью — теперь я полностью был в ее власти, и не мог не встать ни убежать, как пойманное животное в клетке. К общежитию мы подходили уже в сумерках и без лыж. Татьяна пошла переодеться, чтобы встретить потом «подругу из другого города», приехавшую погостить на Новый год. Мы еще побродили по улицам, и пошли в тепло. Начался экзамен, в котором рисковала Татьяна больше всех. У нас был паспорт одной ее знакомой, немного похожей на меня. На проходе дежурила Зинаида Ивановна, немолодая и не вредная дама, но очень дорожившая своим местом, поскольку по жизни ничего не умевшая, кроме, как собирать сплетни обо всех и обо всем.

Со скромным видом «я вошла» в длинный вестибюль, и попал (а) под пристальный взгляд профессионала, с пожизненным стажем. От страха провала я готов (а) был описаться, такого чувства трусости не испытывал никогда. Меня буквально (морально) раздели до гола, но почему то не обнаружили мужского начала, наверное в тот момент оно просто дематерилизовалось, и мне нечем было даже описаться, и я прошел!

Несмотря на уехавших, в общаге было много девушек, которые никуда не уезжали и жизнь била ключем. Мы прошли в нашу комнату, я снял свое пальто и оказался наедине со своим коротеньким платьем и шерстяными колготками. Весьма неудобно, но зато в тепле и уюте, и один в огромном мире возможностей, доступных только мне. Правда необычайность давила, и я собрался слегка переодеться, чтоб не выглядеть вызывающе, но вдруг постучались в дверь, и вошла соседка и пригласила на общую кухню пить чай.

— Мы сейчас прийдем.

Я захотел снять колготки, и вообще выглядеть мужиком в конце концов, но мужики держат слово, а мое слово, это тайна, и пришлось идти так, в светло-серых, подчеркивающих стройные длинные ножки, в меховых тапочках без задников, с аккуратными пяточками ступней. Пока шел под всеобщее обозрение, чуть не спустил от ощущения, собственного наряда. Поскольку парней в доме не было, все одеты были очень по-домашнему и даже больше. Говорил я слегка шепотом, чтоб не выдать естественного голоса, повествуя свою легенду, и пряча за косяк стола свое нарастающее возбуждение от «свойской» компании и откровенных разговоров про женские достоинства. Чаепитие закончилось, но я еще долго не мог встать из за косяка стола, дожидаясь успокоения, своих достоинств.

Весь остаток вечера мы занимались, то сексом, то приведением меня в порядок. Я побрил ноги, чтобы ходить по коридору в туалет без колготок, а так, как там было холодно, и грязновато, то лучше всего подходили чулки. Халатик для прогулок в общежитии мне понравился, он был чрезвычайно коротким для моего роста и страшно возбуждал в сочетании с «домашними» хлопчатобумажными чулками,