Фантазии сбываются

Ева недовольно вздохнула:

— Эта жара меня доконает...

Она всегда жаловалась на духоту, может быть, именно поэтому и одевалась она всегда очень легко — её короткие шорты и лёгкие маечки всегда сводили меня с ума, практически обнажая её пышное тело с цветущей, с уже немаленькой грудью и сочными, столь желанными ягодицами.

Мы сидели, ожидая приёма у нашего преподавателя. С тех пор, как я поступил в Стэнфордский университет, именно эта девушка не давала мне покоя, и сейчас мы оказались вместе — кроме нас на приём к профессору Уинзи не было никого. Конечно, я не решался с ней заговорить, но изредка посматривал на неё, любуясь её вздымающимися грудями, аккуратной короткой стрижкой и тонкими чертами лица. В своих фантазиях я нередко заливал это милое, невинное личико своей спермой — о Еве я мог мечтать денно и нощно. И сейчас, наблюдая за ней, я представлял её упругую грудь, представлял, как ласкаю губами её соски... Из кабинета прозвучал голос профессора, назвавший мою фамилию. Быстро поднявшись, я направился внутрь.

Профессор сидела за столом — молодая девушка, всего на десяток лет старше меня, даже удивительно, как она смогла в таком возрасте занять столь высокий пост в университете. Строгий преподавательский пиджак был на ней расстёгнут, под ним виднелась не менее строгая белая рубашка, из-под которой просвечивал лифчик. Стоит сказать, что профессор Уинзи не в меньшей степени была предметом моих вожделений — её безупречная фигура и миловидное строгое личико вызывали во мне желание, от которого мой член привык приходить в нужную форму всего за несколько секунд.

Сев за стол, я ожидал, когда Уинзи обратит на меня внимание. Она листала журнал посещений, очевидно, ища мою фамилию. Наконец, взглянув на меня из-под очков, она проговорила:

— Боюсь, твоя ситуация совсем плоха. Ты что, был не в курсе, что посещений моих занятий обязательно?

Я пробормотал что-то, невнятное даже для себя, и почувствовал, как начинаю краснеть. Самое неприятное в подобной ситуации — подобным образом выдавать собственный стыд. Тем временем Уинзи, убрав с лица непослушную белокурую прядь, продолжала:

— Я не представляю, что может тебе помочь. Ты пропустил больше половины лекций. Я не знаю, как ты будешь сдавать экзамен.

Я ещё раз взглянул на неё. Её строгие голубые глаза всё больше меня возбуждали, отчего я не мог придумать и слова в своё оправдание. Словно почувствовав мою нерешительность, она встала и подошла к окну, сложив руки за спиной.

— Обычно студенты, не посещающие мои занятия, отчисляются сразу после экзамена, понимаешь, о чём я говорю?

Сглотнув слюну, я смог выдавить из себя:

— Да, простите... Я... Не... Кхм...

Уинзи резко развернулась и приблизилась ко мне почти вплотную. Она опёрлась о стол руками, нависнув надо мной так, что прямо перед моими глазами находилась её грудь, обтянутая в тесную рубаху.

— Ну, что ты скажешь в своё оправдание? Тебе нечего сказать, правда?

Я с трудом выдавил из себя:

— Да, у меня нет уважительной причины пропусков...

Молодая преподавательница, словно торжествуя, развернулась