Лала. Часть 2: Фантасмагория

Постепенно в местах этих горячих поцелуев кожа на попе становилась розовой. Лала стояла раком, зафиксированная на станке, и смиренно принимала своим мягким местом заслуженное наказание.

Ей никто не сказал, за что её сейчас будут пороть, и она сама поначалу понятия не имела, чем заслужила такую немилость. Но с каждым новым обжигающим шлепком ремня по голой заднице сознание как будто просветлялось, и едва уловимые на первый взгляд причинно-следственные связи становились вдруг вполне очевидными.

Как ни странно, но эта публичная взбучка действительно ставила многое по местам и весьма эффективно распутывала плотные «колтуны» в сознании обезумившей от похоти и потерявшей всякий стыд молодой особы. Вероятно, по этой причине в старые времена им регулярно и устраивали подобные профилактические секуции.

Даже в самых уважаемых купеческих семьях было заведено раз в месяц в одну из суббот приглашать в дом специально обученных гувернанток. Они уединялись в комнате поочерёдно с каждой из взрослых, но незамужних пока дочерей. Уложив воспитуемую лицом вниз, оголяли ей мягкое место. Затем одна из прислуг держала её за руки, другая — за ноги, а третья некоторое время секла попу берёзовым прутиком до образования характерного узора из розовых полосок. Иногда эту экзекуцию проводили даже в присутствии всех членов семьи.

Мало-помалу порка попы самой Лалы набирала силу, и кожаная петля всё горячее целовала розовеющие на глазах половинки. Девчонка сжималась и ёжилась в ожидании очередного шлепка. А получив его, жмурилась и тихонько поскуливала, закусив губу. Жар от очередного щелчка солдатским ремнём по таким мягким булочкам поначалу казался невыносимым, но тут же разливался вполне терпимым теплом по всему выставленному вверх заду.

Толпа ликовала и громко завывала в такт устоявшемуся ритму наказующих ударов широкого ремня по голому седалищу. Бык же оставался совершенно серьёзным. Глаза его налились багрянцем, он со знанием дела проводил воспитательную работу с филейными местами чересчур похотливой особы женского пола. Он порол её жарко, но не слишком сильно, давая бесстыднице время и возможность как следует поразмыслить о своём поведении.

Широкий ремень, гулко рассекая воздух, впечатывался в оголённую задницу с раскатистым щелчком, а затем пружинил и отскакивал от упругой девичей булки, заставляя её при этом трястись словно желе. Потом, повинуясь сильной мужской руке, снова взлетал вверх и обжигал звонким скользящим прикосновением уже другую нежную половинку.

Попа у Лалы пылала огнём. Изрядно отшлёпанные ягодицы горели, будто их посыпали красным перцем. А всё новые, уже не такие жаркие шлепки ремня лишь поддерживали нужную температуру. Девушка уже не кусала губы, принимая голой попой новые поцелуи солдатского ремня. Теперь она широко раскрыла рот, шумно дышала и лишь чуть жмурилась, получив по булочкам очередной горячий кожаный «поцелуй».

Невольно она стала представлять, как выглядит сейчас её выглядывающий из-под задранного на спину халата выпоротый и поигрывающий очком оголённый зад. И мысли о том, что за процессом её порки наблюдает сейчас целая толпа людей вокруг, добавляли ещё больше стыда и какого-то возбуждения.

Было ужасно стыдно, а