немного покраснела и с трудом сдерживала улыбку.
— Скажи мне ты голубой? — спросила она.
— Нет.
— Тебе нравятся женщины?
— Да.
Мой язык как будто прилип к зубам, я почувствовал как жутко покраснел.
— Ты занимался сексом с настоящим... Ну в смысле с живым мужчиной?
Я отрицательно покачал головой и добавил:
— Я девственник.
— А хочешь? — она с интересом смотрела мне в глаза.
Я готов был провалиться на месте, но продолжал сидеть и молчать.
— Не волнуйся, я все понимаю, если хочешь я помогу тебе стать мужчиной, — она положила мне руку на бедро и стала поглаживать как бы успокаивая.
Но пред тем как убрать руку она провела ей по внутренней стороне бедра, к самому верху задев пальчиками головку моего члена под тканью. И она, и я знали, до чего дотронулись ее пальцы. Она встала и уходя в дверях спросила:
— Завтра вечером у тебя нет планов?
Я покачал головой, она еще раз улыбнулась и вышла за дверь.
Только сейчас я заметил что на светлом покрывале кресла в котором она сидела осталось мокрое пятнышко. Тогда я не понял что это, но запомнил этот след на всю жизнь.
Следующий день прошел как обычно, поужинав, мы все смотрели телевизор, после этого отец ушел в свой кабинет на втором этаже нашего дома. Мама хлопотала на кухне, загружая посуду в моечную машинку. Я стоял в дверном проеме и разглядывал ее. Что-то поменялось в моем к ней отношении. Теперь я смотрел на нее как на возможный объект для сексуальных утех и фантазий, и было впечатление, что с ней можно позволить себе все, о чем я фантазировал вечерами под одеялом.
— Ну что будем укладываться потихоньку? — спросила она повернувшись. — Ты иди прими душ, а я после тебя.
Освежившись, я заглянул в родительскую спальню, чтобы пожелать спокойной ночи. Мама сидела в халате перед зеркалом, снимая макияж перед сном.
— Солнышко, я побежала в душ, а ты пока смени нам постельное белье, я положила его на кровать. Я скоро, смотри не усни, — она рассмеялась и взлохматив мне голову вышла из спальни.
После этих слов мои руки заходили ходуном, меня била дрожь от непонятного волнения, я был возбужден до крайности. Кому это «нам» надо было сменить белье, ей и отцу? Или ей или... Я сделал все как она просила, про себя отметив, что постельное белье, которое я застелил, было маминой гордостью — тонкое, шелковое, на этом белье она с отцом провела свою первую брачную ночь.
Вернувшись в свою комнату я стал медленно раздеваться готовясь ко сну, как вошла она. Невысокая, с немного влажными темными волосами. В белоснежном тонком халатике, по которым угадывалось отсутствие бюстгальтера. Ей было 32 года, тонкие ухоженные руки, немного полноватая в бедрах, с третьим размером груди.
— Ну где мой рыцарь? — спросила она. — А почему ты раздеваешься здесь?
Она взяла меня за руку и повела за собой, я как зомби шел за ней в одних штанах.
— Я помогу тебе, —