Обрубок

подрагивал в полустоячем положении. Возбуждение мое было колоссальным, головка увлажнилась и издавала сочный терпкий запах. Левой рукой я подергал себя за перевязанную мошонку, с удовлетворением чувствуя, как в животе отдается приятная боль. Яички были стянуты крепко, образуя тугой кожаный шарик. Этот шарик мне предстояло отделить от тела...

Так я посидел некоторое время, лаская свой член и теребя вздутую мошонку. Потом решился. Пальцами левой руки сжал место перетяжки, поднес правую с ножиком... Страшно... Сидел так несколько секунд, но возбуждение и мечты о грядущей ампутации пересилили мой страх. Я быстро лезвием отрезал мошонку ниже веревки и откинулся назад. Между ног возникла слабая тупая боль, а в животе — острая резь, заставившая меня застонать. Резь усилилась, я согнул ноги в коленях, прижимая их к животу. К стоку ванной потекла кровь, отрезанные яички с торчащими семенными канатиками и мошонкой лежали на дне ванной, прямо под моими ногами. Некоторое время я провел в позе младенца, ожидая, когда боль утихнет, потом посмотрел на свой пах. Под вялым членом был кровоточащий остаток мошонки — стянутая веревкой кожа, похожая на розочку. Вот это и случилось... Господи, как же хорошо, что мне удалось это сделать. Я теперь евнух... Я шептал это сладкое слово «евнух», повторяя его вновь и вновь, представляя себя смотрителем гарема, горделиво расхаживающим между полуобнаженными красавицами и не испытывающим ни малейшего сексуального влечения.

Оставался член. Его я отделил так же: перевязал в сантиметре от тела, чтобы остался тот обрубок, о котором я мечтал, обезболил и быстро отрезал. Крови было гораздо больше, все дно ванной было в крови. Остаток члена и мошонки я забинтовал как смог, укрепив бинты лейкопластырем. Потом, скрючившись, вылез из ванной, смыл кровь и пошел в постель...

Состояние скопчества было мною достигнуто. Конечно, боли не удалось избежать, места ампутации болели сильно, но всё зажило сравнительно быстро, через пару дней я уже мог относительно свободно ходить, хотя процесс мочеиспускания доставлял жгучую боль. Я предвкушал свое грядущее обнажение перед девушками... Но это уже не вызывало такого сексуального возбуждения. Возбуждение перестало так остро концентрироваться в паху, теперь оно было менее острым, как бы разлитым по телу. Я понимал, что сексуальное физическое влечение должно немного уменьшиться, уступив место больше психологическому. И я был к этому готов. Предстояло ещё срезать кожу с остатка члена и дождаться окончательного заживления раны. Кожу я срезал снова в ванной где-то через неделю, вследствие чего мой интимный обрубочек, остаток моей утраченной мужской силы, приобрел кроваво-красный цвет. Это было безумно красиво, и я любовался на свой обнаженный низ, разглядывая себя в зеркале и поглаживая ладонями свои бедра.

Все зажило приблизительно через полторы недели. Я чувствовал себя изумительно прекрасным, и желание показать свою кастрированную промежность милым девушкам постоянно распирало меня изнутри. Однажды вечером я решился. Что творилось у меня внутри от волнения — не передать словами, я просто дрожал от возбуждения. Я поехал в