Однажды у Надьки

подруге, я с ней договорюсь. Эмбрион я показать могу, а уж сколько ему недель, это не с его мозгами определять.

— А вдруг он ее куда-нибудь в платную клинику повезет?

— Он их связь не засвечивает. Молодая она.

Мне было лениво думать, что она имеет в виду. Одеваться тоже было лениво. Я сказал, чтобы не уходить...

— Ну, так ты же придумала всё. Чего волнуешься?

— Думаешь, получится?

— Наверное.

Она посмотрела на меня пристально. Я почувствовал неловкость, потому что не поддержал ее надежд. Я решил показать, что думаю над ее планами, и заметил...

— Только мужика надо выбрать постороннего, а то проблемы будут.

— Ты согласишься?

Я понял, что зря начал разговор. Дело было сомнительным. Девка, судя по всему, безголовая, если на нее нажмут, она этому «новому русскому» выболтает, от кого залетела. Мой папа был тоже «маленьким боссом», но именно маленьким. Чёрт, придется все же уйти.

Надька заметила, что я решил отказаться, и не дала рта раскрыть.

— Подожди! Ты посмотри на нее, у меня ведь фотография есть!

Она открыла тумбочку и выложила цветную фотку. У меня, честно говоря, от удив-ления глаза стали круглыми, как у мыши. Племянница была красоты редкой. Девчонка была в купальнике, на пляже, чьи-то руки-ноги были срезаны (она стояла там не одна, но кадр отформатировали под нее). Молоденькая, точно. Я всегда с возрастом промахивался, но эта какая-то подозрительно молодая. Но красивая! Очень! Правда, фотка была чуточку темновата, но я видел, что кожа у нее гладкая, никаких дефектов нигде нет, это точно. Я почувствовал, что начинаю волноваться. А кстати, как этот «новый русский» меня найдет? Надька знала только моё имя, мы познакомились случайно, в ее подъезде. Я там прятался от дождя и депрессии, а она ключ в своём замке сломала. Что она обо мне знает? Что я студент? Что у меня родители живут в Самаре? Мой универ и моя общага были отсюда далеко. Я вздохнул и сказал с каким-то дурацким презрением не знаю к кому...

— Я не хочу, чтобы она чистилась от моего ребенка.

Надька улыбнулась...

— Лёш, какой ребенок? Ему будет недели три. Никаких органов, три зародышевых листка, и все. Никакой нервной системы. Ему не будет больно. Он — ребенок для тех, кто его ждет. Для вас это кучка клеток, два-три миллиметра в диаметре.

Я неуверенно посмотрел на нее. Насчет ребенка я поверил. Насчет племянницы тоже. Пряная, опасная история. Я хотел в ней участвовать.

— А если она не залетит?

— Придется придумывать «выкидыш». Справку ей сделаю, но не знаю, как она это все сможет изобразить.

— А если они захотят оставить ребенка?

— Не захотят. Речь железно шла об аборте. Он просто хочет убедиться, что девочка его не использует.

— Хорошо.

Надька молча вышла. Я слышал, что она говорит по телефону из прихожей. У меня вспотели ладони. Я лежал, не шевелясь. Успею одеться, подумал я. Пока я прислушивался к ощущениям, которые по мне бегали вместе с мурашками.