Тридцать три. Часть 20

легче будет? Ну, так едем? Или я тебя сейчас здесь высажу!

— Шантажист, ты, батя. А с ножом на меня потом не полезешь?

— Не полезу. Значит договорились?

— Тебя, батя, как звать — величать?

— Борис Иванович. А тебя?

— Зови Сашей. Она хоть симпатичная?

— Обижаешь! Она у меня красавица.

— Ладно, уговорил. Поехали. Водка ещё есть?

— Приедем, там всё будет! Оттянемся! Тебе завтра ни куда с утра не надо? А попозже я тебя отвезу.

Проехали мимо гостиницы. В окнах нашего номера ещё горел свет. Значит, Макс не скучает. Минут через пять свернули к пятиэтажке. Закрыли машину и поднялись в квартиру. Борис не стал открывать своим ключом, позвонил. Дверь, после не долгого ожидания, открыла не высокая женщина, немного старше, чем я предполагал, миловидная, с мягкими линиями фигуры. Короткие непослушные, видимо жесткие, волосы торчали живописной копной над заспанным лицом. Она протирала глаза и зевала, прикрывая пухленькие губки ладонью. Длинный не запахнутый халат, накинутый на короткую ночную сорочку, едва прикрывающую лобок, не скрывал стройные ноги с пухлыми розовыми коленками.

— Малышка, Тонечка, я не один. Это Саша, прошу любить и жаловать. Саша, проходи, знакомься — Это Тоня.

Я просунулся в тесную прихожую и взяв Тонину, тёплую мягкую ладошку, поцеловал чуть выше запястья. От такого поцелуя Тоня сразу, зарделась, засуетилась.

— Тоня, милая, я понимаю, что уже поздно, но мы оба устали, замёрзли и голодные, как росомахи. Накрой стол, хорошо?

Тоня метнулась на кухню, загремела посудой, дверками. Мы прошли в комнату стандартной «хрущевской» двушки. Диван был разобран, застелен, но на нём ещё никто не спал. Видимо диван ожидал хозяина, а она спала отдельно, в спальне. Борис достал из бара воду и три рюмки, поставил на журнальный столик. Налил.

— Тонечка, ты выпьешь с нами?

— Что за праздник празднуем? — подняла она рюмку.

— Праздник жизни! Мы все живы, слава Богу, здоровы! Будем счастливы! — Борис поднял рюмку. Чокнулись, выпили. И тут же Борис налил по второй.

— Борис, ты и правда, счастливый человек. Вон, какая у тебя прелестная хозяйка. Тонечка, я рад нашему знакомству! Вы очаровательны! За вас!

— Ну, что вы право! — жеманничала, размякшая от комплементов, женщина.

— Так больше никаких «вы»! Пейте-ка друзья мои на брудершафт! — Борис снова булькал бутылкой.

— Боря, ну, куда ты гонишь? Сейчас разогреется и тогда и...

— Нет. Пейте сейчас, а уж потом всё остальное.

Я неловко подсел к Тоне. Завели руки. Борис мне незаметно подмигнул, мол, начинай. Выпили. Я приблизился к её губам и заглянул в глаза. Она ждала, нет, не того, чтобы я формально прикоснулся к её губам, она ждала настоящего поцелуя. Давно зажатое желание заискрилось в её взгляде. А может это просто — водка без закуски? Но я не мучил себя долго такими вопросами. Она мне нравилась, и я уже хотел её. Обхватив её за талию и плечи, я накрыл её губы страстным поцелуем. Пухлые губы сразу ответили и впустили в рот кончик языка, но опомнившись,