Тридцать три. Часть 3

наблюдала.

— Что-то у вас сегодня нет никого?

— Так я ж говорю, все уехали. Гостиница почитай пустая. Скучно, хоть волком вой.

— Так идите домой.

— А там что? Тоже пусто. С телевизором не поговоришь. А здесь хоть кто-нибудь да зайдёт. Вот вы, например, так аппетитно едите, любо-дорого смотреть.

— Спасибо. Было очень вкусно. Будет скучно, заходите.

Я разделся и влез под душ, смыть запах семи женщин. Вытерся, накинул на голое тело махровый халат и сел в кресло перед телевизором с баночкой холодного пива. Мечта холостяка.

Пощелкав пультом, нашёл детектив про ментов. В дверь постучали. Я не додумался, с чего бы Максу стучать в открытую дверь и, не запахивая халат, распахнул её.

— Оба-на! Вы? — на пороге стояла буфетчица. Что-то слишком часто я стал светить мудями перед не знакомыми женщинами. А в прочем, мне скрывать нечего, не хочешь не смотри.

— Вы приглашали, вот я и решила зайти... поболтать. Можно?

— Входите, коль пришли.

Она вошла и поставила пакет на стол. Я вопросительно глянул на него.

— Я принесла. Так. За знакомство. По чуть-чуть. Ну, и закусить.

— Да вы просто волшебница. Всё очень кстати. — подбодрил её, вынимая из пакета бутылку трёхзвёздочного коньяка, банку шпрот, коробочку конфет и лимон, тонко порезанный, на одноразовой тарелочке. Я расставлял всё на столе, размахивая полами халата и чуть набрякшим членом, который уже почуял добычу. А что? Буфетчица — женщина приятной наружности, но и что, что чуть старше, так ведь всем ласки хочется. Я придвинул стол к кровати и пригласил её сесть. Она стояла, опустив глаза и бросая косые взгляды в прорезь халата.

— Извините, в номере жарко, а халат тёплый. Давайте пиджачок. Так, присаживайтесь.

Она села на краешек кровати. Я открыл конфеты, шпроты, разлил коньяк на донышко стаканов.

— Давайте знакомиться. Александр, Саша.

— Анна, Аня

— Прекрасное имя. И оно вам очень подходит. Ведь имя Анна означает — миловидная, грациозная.

— Вот ещё скажите. — зарумянилась женщина.

Мы выпили за знакомство, за неё, за меня. Женщина расслабилась и много говорила о себе, о работе, но не слова о семье. Странно для женщины такого возраста. Пора переходить на «ты». Я плеснул в стаканы побольше.

— Я уже такая пьяная, а Вы так много мне налили. — блестела она глазами.

— Давайте перейдём на «ты». На брудершафт.

Выпили. Я приблизился к её губам и взял их тихонько в свои. Её губы ответили. И я стал её целовать. Перебирал своими губами её губы, целовал в уголки, в засос. Наконец, повалив на кровать и продолжая страстно целовать в губы, стал пробираться сквозь дебри застёжек к её телу. Петли новой блузки не хотели пропускать пуговки, пришлось снять её через голову.

— Какой ты не терпеливый — Смеялась Анна, стоя передо мной с поднятыми руками и блузкой на голове. А пользуясь её положением, тискал маленькую грудь и расстёгивал крючки бюстгальтера. Наконец, ей удалось избавиться от блузки спеленавшей руки, но стоило их опустить, как с плеч сползли лямки