Стимул

оторвут яйца таким жалким трахателям, как ты. Ясно?

— Ясно... — раздалось тихое среди учеников.

— Не слышу!...

— Так точно! — гаркнули матросы.

— Ну, а если все же не получается, что тогда? — не унимался сексуально озабоченный матрос.

— Учись, братец. О чем в этом случае говорит народная мудрость?"Учение и труд все перетрут». Ясно?

— Теперь ясно...

— Ну, если ясно, то теоретическую часть по первому уроку считаю оконченной. Переходим к практической. Мальчик, поехали, — хлопнула она ладошкой притихшего Выдрина по голому заду и так поддала ему тазом, что он едва не слетел с учительницы.

... Он, разгоряченный ее рассказом, так драл свою учительницу, что многим начинало казаться, будто у нее уже дымится лоно, как неисправная букса у вагона. Обоюдный оргазм они встретили диким воплем и чуть ли не с истерикой, что напугало матросов, которые с замиранием наблюдали эту дикую пляску сексуальных чувств.

... Когда любовники стихли, самый любопытный из всех Азиков осторожно спросил:

— А будут такие практические занятия с каждым из нас?

— Будут! — поднялась сладкая парочка и стала одеваться. — Только сначала надо хорошо потрудиться, чтобы регулярно выполнять дневное задание, — ответила учительница, покорив Азикова своим пристальным, многообещающим взглядом.

Ошеломленные услышанным и увиденным матросы тихо спускались вниз. Парочка оделась, убрала постель и подошла к краю штабеля, где стояла лестница.

— Я люблю тебя, — сказал Выдрин и, обняв Аленку, потянулся к ее губам.

— Уже?

— Ты всегда мне нравилась. Я сразу тебя засек на дискотеке... Но я никогда бы не подумал, что ты, такая с виду скромная, с опущенными к полу глазками, можешь на глазах у всех сбацать такое.

— Но ты сам хотел этого...

— Я и сейчас хочу...

— Всякому овощу свое время. Хорошего понемножку. Теперь делу — время, а потехе — час уже прошел, — улыбнулась она и потихоньку подтолкнула его к лестнице.

... Возвратившись из командировки, мичман Перекрест зашел в хранилище и не поверил своим глазам: ЗИП был аккуратно разложен согласно комплектации, на каждом штабеле красовался установленной формы стеллажный ярлык.

— И как это тебе удалось, дочка? — повернулся он к притихшей и скромно потупившей в пол глазки Аленке.

— С помощью стимула, — покраснела та.

— Какого?

— Секрет фирмы, — легонько дотронулась она ладошкой до его живота.

— Догадываюсь. Впрочем, у тебя он отменный... Эх! Скинуть бы мне этак годков двадцать...

— Зачем? Вы и сейчас, что надо. С вами и не такой штабель можно переложить, — хохотнула девушка и, виляя бедрами, королевой прошлась по хранилищу...

Эдуард Зайцев.