Сад наслаждений

симпатия ко мне стала лишь ещё больше. Кроме того, ей понравилось то, что я не лицемерю с ней и ясно даю понять, чего я хочу; её изумительная интуиция ни разу не подводила и верно указывала, как вести себя со мной, я же соединял в себе настойчивость обуреваемого похотью самца и безудержную рьяность поклонника всего прекрасного, что, разумеется, пришлось ей по вкусу: Но об этом я узнал позже.

Моя подруга опоздала лишь на четверть часа. На улице был мороз, — уже стоял декабрь, — и Людмила куталась в красную шубку, а на ноги надела высокие подбитые мехом сапоги. Девушка выглядела абсолютно невозмутимой; обычно она не пользовалась косметикой, но сегодня она дала волю воображению и накрасилась отменно, а на фоне дивной красной шубки её полыхающие губы и оттенённые веки казались ещё более восхитительными. Под шубкой было шикарное черное платье с декольте, открывавшим грудь до половины, и с вырезом до середины спины; на шее Людмилы висела нитка жемчуга, а на правом запястье сидел изящный браслетик. Она навела светло-красный маникюр на острые ноготки и как следует надушилась (у её духов очень сложный и приятный букет, содержащий ванилин, кувшинку, ромашку и еще что-то загадочное). Я мгновенно понял, ещё до того, как мы стали танцевать, что на этот раз под ...платье она не одела ничего.

Девушка удивленно спросила, зачем это я напялил костюм-"тройку» (я и впрямь сдуру принарядился, как на торжественную церемонию, хорошо, хоть пиджак на спинку стула накинул). Я что-то пробормотал о светских приличиях, а она, смеясь, потянула меня за туго завязанный галстук, так, что спёрло дыхание, и сказала: неужели я не знаю, как надо одеваться у себя дома, если с моей головой, конечно, всё в порядке. Чёрт, ну, разумеется, халат! — осенило меня (я, однако, и после ванны не облачался в халат, не то, чтобы в нём разгуливать, как западноевропейский аристократ девятнадцатого века). Халат? Да зачем вообще всё это! — ткнула меня Людмила пальцем в рубашку, а потом, хохотнув, мерной походкой направилась в комнату. Сорвав ненавистный галстук, я вошёл следом.

Потом мы весело обедали, пили вино, уписывали мои отбивные (они, кстати, неплохо прожарились), шутили и шалили. Когда мы прикончили мясо и овощи, я хотел предложить чай, но почуял, что осоловел, и позвал Людмилу немного размяться. Она тоже наелась до отвала, и упрашивать её было не нужно; я включил умеренно быструю музыку и потащил девушку танцевать. Кружились мы неуклюже и не в лад; Людмила запыхалась и приглушила магнитофон, а после мы замерли посреди комнаты, и я стал целовать её, запрокидывая её тело назад так, что она едва не падала. Я несколько раз повторил, что хочу её, не могу себя сдерживать, и вдруг девушка резко выпрямилась и, сжав мне плечи, проговорила: нужно успокоиться, не годится так неистовствовать. Через минуту, придя в себя, Людмила сказала: если ты действительно хочешь меня, а я верю, что