Одногруппница Таня

горло. То ли от обиды, то ли от глубокого проникновения в глотку на глазах моей девушки выступили слёзы.

Я, наблюдая за ними в углу, тоже дрочил. Через несколько фрикций Вова застонал и крепко прижал Танину голову к себе. Его яйца начали сокращаться — он кончал. Таня, очевидно, захлебывалась и пыталась вырваться, но Вова крепко держал мою любимую за голову и спускал ей горло. По лицу Тани катились слёзы, но она была уткнута в курчавые волосы на лобке Вовы. Саша тоже начал кончать от — струи его семени полетели сбоку на Танино лицо. Одна легла на плечо, другая на щеку и губы.

Парни довольно отстранились, застегнулись и ушли.

— Давай, Танюха! Увидимся. — Со смехом пожелали они и ушли.

Моя девочка осталась сидеть на корточках в слезах и сперме. Я решился выйти из своего укрытия. Таня увидела, что я иду к ней, поглаживая член.

— Таня... можно я тоже... на лицо?

— Ты что, дурак? Помоги мне лучше! Как я пойду в таком виде-то?! — обернулась ко мне Таня.

Я посмотрел на неё. Реснички были мокрые от слёз, красные растраханные губы, чужая сперма. Не соображая, что делаю, я наклонился к ней и поцеловал. Таня с радостью ответила на мой поцелуй. Наши губы сомкнулись. Она приоткрыла рот, и я почувствовал непередаваемый вкус чужой спермы во рту своей любимой. Её язык переплёлся с моим, и небольшое количество вязкой жидкости перешло ко мне в рот. Я судорожно сглотнул слюну, смешанную со спермой.

— Почисти меня, — сказала Таня, и я, целуя её обкончанные губки, начал тщательно слизывать остатки семени с щеки и плеча. Моей девочке это очень понравилась. Она даже перестала плакать и улыбалась блестящими от спермы и слюней губами. Волна возбуждения накрыла меня, и я кончил прямо на пол.

С этого момента Таня начала раскрываться передо мной. Во-первых, она призналась, что целку ей двинули ещё давно назад — друг её мамы, оставшийся на ночь после пьянки. Прямо на кухне, пока мама спала. Во-вторых, Таня рассказала, что получает особенное удовольствие от грубого секса — когда её берут силой, и желательно несколько человек одновременно. При этом меня к своей писечке не подпускала. «У нас же, — говорит, — с тобой чувства, а не просто похоть, как с другими».

Как-то вечером я снова направился в беседку в детском садике возле Таниного дома. К моему удивлению, там никого не было. Только одинокая парочка. В сумерках я различил Таню, сидящую на коленях у уже знакомого мне Димона. Я подошёл. Таня, обнимая Димона одной рукой за шею и не вставая с колен, повернула голову ко мне и поцеловала:

— Привет, Сережка!

— Привет, Таня. Привет, Димон, — поздоровался я.

Димон кивнул мне, не вытаскивая ладонь у Тани из-за пазухи, где он, похоже, лапал её груди. Таня, не смущаясь, похлопала по свободному месту на скамейке рядом с ними:

— Присаживайся, Сережа.

Я сел, наблюдая, как рука Димона гуляла под маечкой моей девушки. Другой рукой Димон