Таня

Глубокий летний вечер окрашивал всё в светло-голубые и зеленоватые тона неба. Я взглянул на свою спутницу. Крупными угольками зрачков она с неподдельным интересом изучала куполообразное строение планетария и не обратила внимания на взгляд. Она была чуть ниже меня и напоминала лёгкую изящную бабочку. Я застыл взглядом и на минуту задумался. Она имела стройную фигуру и фантастически тонкую талию — я мог без особых усилий сомкнуть на ней пальцы рук. Меня всегда это поражало. На какое-то мгновение она как-то неловко быстро заглянув мне в глаза, затем снова отвернувшись, робко, по-детски спросила по поводу моей вчерашней встречи с однокурсниками.

— Как прошло?

Я знал, что и кого она имела в виду. Я не хотел об этом говорить, так как ничего из той встречи не помнил, вернее, не хотел вспоминать. Просто вырезал его из своей жизни, как избыточную информацию из текста дипломной. Молчание. Её эмоциональность была такова, что от поцелуев у неё кружилась голова — она едва стояла на ногах. А когда я проводил ладонью по её затылку, это действие вызывало почти судорожную дрожь по всему телу. Мне хотелось с ней поспорить, но это было невозможно — она всегда во всём соглашалась и напоминала девушку из восточного гарема. А на этот раз надулась и молча уставилась на тихое течение воды под мостиком. Она никогда не возражала вслух. Бывает, только надуется вот так и молчит часами, пока не взглянет на меня своими блестяще-чёрными, полными печали глазами и я не обниму её. Я не торопился.

Мы познакомились, когда я учился на пятом курсе юридического факультета. Как-то раз я заменял на лекции своего профессора, у которого писал дипломную. Он довольно часто бегал где-то по университетским делам и мне доводилось не единожды выступать в качестве преподавателя. Это были студенты первого курса, среди них — она. Удивительно стройная, лёгкая, с тихим и не по-женски низким голосом. Она была родом из Грузии, но уже давно жила здесь. Я в то время уже как два месяца пережил гладкое, без единого слова расставание со своей бывшей подругой. Мы учились в одной группе и были вместе чуть меньше пяти лет. Сказать по правде, между нами остались довольно тёплые отношения и что-то такое, что заставляло нас ещё обмениваться продолжительными взглядами, наполненными едва ощутимой интуицией близости и родственности, похожую на то, когда смотришь на себя в зеркале. Я давно осознал, что это не было любовью. Если между бывшими любимыми остаётся дружеское чувство, то и любви, стало быть, не было. «Любовь не пятнают дружбой. Конец есть конец», — так писал Ремарк и в этом он был прав. Марго я сразу заметил и уже через несколько дней у нас у обоих пошла кругом голова от избытка чувств. Безмятежный танец завертел нас всеми красками окружающего мира с такой безумной скоростью, что едва были различимы проносящиеся мимо нас лица, дома и вообще весь мир... И вот