Каспийский бриз

спросила она, — Мне сходить за полотенцами? Или пойдём на диван?

Её рука тем временем уже оттягивала резинку моих шорт, а пальцы проникли в плавки, нащупывая твёрдый ствол.

— Хочешь ротик своей шлюшки?

— Гюля, тут же люди ходят...

— Ну и что? Мы вот туда отойдём, под дерево, — её голос упал почти до шёпота, она притянула мою голову к себе и поцеловала меня — вскользь, чуть коснувшись губ, — я же твоя блядь, помнишь? Шалава. А шалавы трахаются где попало... Пойдём!

Она вытащила ладонь из моих плавок и схватив меня за руку, потащила к дереву.

Под деревом было темнее, чем на берегу. Гюля стащила платье и осталась в одних пляжных шлёпках. Её голое тело слабо выделялось в темноте. Она опустилась передо мной на корточки, широко раздвинув колени, и попутно стащив с меня шорты вместе с плавками. Я переступил через упавшие на песок предметы одежды и стащил с себя футболку. К этому моменту мои глаза окончательно привыкли к темноте и я видел свою жену, её глаза блестели, волосы трепал ветер, обдувавший наши тела.

Она провела горячим влажным языком от корня члена к головке, облизала её и чуть отстранилась.

— Солёный, — сказала она, — и морем пахнет...

Её руки обхватили мои бёдра, а ртом она насадилась на головку моего члена. Она двигала головой вперёд-назад, с каждым движением подаваясь вперёд чуть сильнее, и всё глубже заглатывая член, пока он не уперся ей в горло. Тогда она отодвинулась назад, почти выпустив член изо рта, и снова насадилась до горла, не отрывая от меня глаз.

Я смотрел на неё сверху вниз, на её глаза, на колышущиеся при каждом движении груди. Её твёрдые соски при каждом движении упирались в мои бёдра.

Гюля при очередном движении проглотила головку члена и замерла, уперевшись носом в мой лобок и сомкнув губы у корня члена. Она не могла выдержать так долго, и сделав несколько глотательных движений, подалась назад, судорожно вдохнула. На её глазах показались слёзы.

Мной овладел тот же коктейль чувств, что и вчера.

Передо мной стояла на корточках блядь, шлюха, которой я обладал, и одновременно самая любимая и родная после матери женщина. Мне снова хотелось одновременно причинять ей боль и доставлять наслаждение, насиловать её плоть и ласкать её как самую большую ценность в мире. Остроты ощущениц добавляла нормальная курортная суета вокруг. Сквозь шум прибоя были слышны взрывы смеха какой-то обосновавшейся на пляже компании, с другой стороны доносился плеск воды и крики — кто-то купался, и не в одиночестве. По пляжу, совсем недалеко от нас прошелестели неспешные шаги гуляющей парочки, одновременно а нескольких местах играла музыка... Я снова испытал то же животное возбуждение, поэтому после очередной серии глотательных движений жены я не выдержал, и моя сперма полилась ей в горло. Видно было, что она с трудом терпит, но это испытание она выдержала.

Слёзы уже не блестели в уголках глаз, а потекли ручейками по шекам, но она не выпустила