приличествующие им места, она упорхнула на кухню и, извлекая горы мяса и рыбы из сумочки, купленные нами по случаю в супермаркете, занялась обедом. Содрав, теперь уже не нужные повязки и перевязки и основательно отмывшись, я явил своё тело для созерцания моей возлюбленной на кухню. Она, мельком взглянув на мои два, давно уже побелевших шрама, в упоении разглядывала мою пушку на колёсах. Прекратив созерцание, Альбина принялась дожаривать рыбу. Не мудрствуя лукаво, я задрал её халатик, и жарил её так, что моя рыбка, чуть не сожгла всю обеденную рыбу.
— Рассказывай, с того самого места, как я отрубился.
— А что рассказывать? Десантура ворвалась секундой позже, порасхвостав все окна в доме. Я вызвала скорую...Борисыч чуть не плакал. Этот громила, бывает иногда до того сентиментален, что порою кажется, как его допустили до оперативной работы.
— Что с камнем?
— Он в лаборатории, но сдаётся мне, что наши учёные ни хрена с ним не смогут поделать. Они вожделеют твоего скорейшего выздоровления и пояснений, как тебе удалось взять его в руки, им, пока что это не удаётся никому.
— Я и сам не знаю. Вероятно я избранный, как Нео? А что с обитателями Зверского гнезда?
— Виталине светит пятерик, но думаю, Альберт её отмажет. Самого Альберта отпустили в тот же день за недоказанностью улик.
Налив Текилы в стакан, я поднял его и поинтересовался у своей возлюбленной:
— За возвращение майорства?
— Нет, — тяжело вздохнула женщина, — за капитанство...
— За капитанство! — повторил я и запил прекрасный напиток апельсиновым соком.