разило спиртным.
Явно очень смущенная, она бочком протиснулась в ванную.
Черт, не успел я со своими инструкциями. Стирает сейчас, наверное, колготки, да подмывается. Я знал, насколько легко она возбудима. А там такое зрелище!
— Что там было — кричу через дверь — рассказывай!
После долгой минуты тишины — казалось, даже вода перестала течь — моя жена тихим голосом начала рассказ.
— Ну, пошли к нему на квартиру. Там выпили, он музыку включил... танцевали. Ну, затем он разделся, толстый такой... Что? Член? Член большой... я не знаю, больше, чем у тебя... Потом он стал тереться... сначала в танце, потом... ну, потом сказал чтобы я разделась. Колготки да, оставила... повалил на диван... Ноги мне сжал, а член между ног заправил... стал ерзать... говорил, что это не измена мужу, а деньги хорошие... Ну да, целовал, конечно, обслюнявил всю. Да! И груди сосал! — Наташа, наконец, рассердилась — В общем, противно рассказывать... Но тысячу дал! Она нам нелишняя!
Весь следующий день я мысленно повторял ее рассказ, представляя, как все это было, что она чувствовала, безропотно ли она подчинялась ему, или пыталась управлять процессом... Вряд ли. Какой там управлять! Она, с опущенной головой, неловко выполняла его требования — вот что там было. И он использовал ее, как резиновую куклу, у которой оказалось почему-то, зашито влагалище.
Через два дня Наташа опять пришла поздно.
— Ты не думай, я была в колготках — сказала она, пряча глаза и чуть не бегом устремляясь в ванную.
— У него, что там, ванной нет?! Или он тебя сразу выгоняет, как только использует?!
Я рывком распахнул дверь и... осекся. Наташа плакала, уткнувшись лицом в колготки. В РВАНЫЕ колготки. Все было понятно. Но жалость во мне, все же победила гнев. Бедная моя дурочка! Понаслушалась обещаний, поверила.
Я нежно обнял ее, прижимая к груди заплаканное лицо. Оттрахали! Все вышло так, как я и предполагал. Бедная, доверчивая дурочка. Я прижал к себе ее вздрагивающее тело. И вдруг, неожиданно для самого себя, положил руку на ее мокрый лобок. Пальцы сами скользнули внутрь. Конечно, все мокро.
Мое сексуальное напряжение, в котором я пребывал уже несколько дней, требовало срочного выхода. Не обращая внимание на ее робкие протесты, я овладел ей тут же, в ванной, торопливо погрузив свой член в ее мокрое, хлюпающее, горячее, залитое чужой спермой, влагалище.
На другой день Наташа попросила подругу забрать ее трудовую книжку из той фирмы. Что там было в последний раз, когда она прибежала домой в рваных колготках, я не пытался узнать. И не потому, что боялся разбередить эту рану. Копаться в ране — в этом тоже есть некое извращенное, может быть, наслаждение. Нет, я просто оставил простор для воображения. Наташа это поняла, и сама ни о чем мне не рассказывала. И, конечно же, она знает, почему я, иногда, впадаю в задумчивость. А потом, вдруг подхватываю ее на руки, бросаю на кровать и тяжело наваливаюсь сверху. Тогда она, с серьезным видом, сопротивляется, и когда