Пасынок

спокойно воспринял ее постоянное присутствие в нашей квартире. Наверное, потому что сам редко бывал дома — в то время я был чертовски озабочен добыванием довольно крупной суммы денег для одного прапора в военкомате. Когда же мой долг был выплачен, и я вздохнул полной грудью, меня подкосила болезнь, которой было суждено продержать меня в постели почти месяц — казалось бы, совсем недолго, но за это время случилось многое.

Мне следует описать мою мачеху. Невысокая, неброская, худенькая девушка с прозрачными глазами. Всегда полуоткрытый обиженный маленький рот, словно ей невтерпеж высказаться, только никто не дает. Ярко-красные тонкие губы. Стройные изящные ноги, которые она не прочь показать выше колен, всегда в черных полупрозрачных чулках. Очень маленькая, почти плоская грудь — на такое я обращаю внимание тотчас же после коленок... Трудно сказать, чем она соблазнила отца. Она выглядела до предела невинной, словно никто еще не залезал ей под юбку — наверное, это.

Почти весь день, не считая утренней пары лекций, она отсиживалась дома, где расхаживала в коротком голубом халатике, заняв примыкавший к моей комнате отцовский кабинет, который назывался в семье библиотекой. Отец бывал в институте целый день, до позднего вечера. Иногда они выбирались куда-то проветриться, думаю, что в ресторан, или к знакомым отца. Когда она была дома, ее навещали ее знакомые студентики и студентки. Я их особо не различал. Все это школярское братство в то время меня тяготило.

Я оставался спокоен, пока не случилась чертова болезнь. Не могу сказать, что меня она прельщала. К тому же, у меня в то время имелась своя девушка, с которой я спал, хоть и нерегулярно, но отчаянно, насыщаясь каждую третью ночь, когда ее мать дежурила в больнице. Как только я слег, наши встречи прекратились, и уже через неделю моя плоть принялась меня терзать.

Я валялся в кровати долгими часами, горько прислушиваясь к гудению гормонов в крови. Ночью меня преследовала бессонница. Я принимал валерьянку, пристрастился к коньяку, который таскал из отцовского бара. Как-то незаметно меня стала волновать эта худышка с голыми коленками. С непонятной мне скоростью волнение перешло в наваждение, а затем все и произошло.

Я прислушивался к голосам за стенкой, массажируя член и пощипывая крайнюю плоть. Иногда я выбирался на кухню, и долго посиживал за столом, ожидая, когда ей вздумается заглянуть, и я получу необходимую мне дозу женского общества. Как только мне удавалось поймать взглядом ее обнаженные гладкие икры и нежные молочные пальцы ног (она всегда ходила босиком), я возвращался в свои апартаменты, и бурно освобождался от семени. Мои мучения длились две недели. Как наркоман, я был вынужден повышать дозы с каждым днем, пытаясь подглядывать за Татьяной в ванной (с отвратительной видимостью), нечаянно забредая в кабинет якобы за книгой и так делее. А когда стало совсем невмоготу, то я понял, что мне нужна дрель.

Когда Татьяна отлучилась на лекции, я принялся бурить скважину. Экономя силы, мне хватило часа на