Очарование зрелости

остановилась, погрузившись в волосы на затылке Людмилы Викторовны, а губы коснулись её губ.

— Я целую взасос свою тещу, — проскользнула случайная мысль и тут же утонув в блеске глаз и глубоком дыхании женщины, которая ласкала меня всё более настойчиво и я не оставался в долгу, отвечая ей тем же.

— Только не торопись, — шепнули губы мне и чуть прикусили мочку правого уха, в то время как руки освободили от белья самую твердую часть моего тела. Перекинув ногу через меня она села сверху и мой живот почувствовал горячую влажность её лона, уже в полную силу истекающего любовным соком.

— Пока не двигайся. Взяв в руку моё мужское естество она направила его вглубь себя и со звучным стоном — выдохом села мне на бёдра. Сладостное ощущение погружения плоти в плоть затопило сознание сконцентрировавшееся лишь на всё более глубоком проникновении внутрь тугой и жаркой пещеры наслаждений, куда всё более настойчиво я был увлекаем сидевшей на мне женщиной.

— Хорошо как, — выдохнули её губы в ночную темноту.

— Я уже стала забывать, как это приятно, быть с мужчиной, — и бедра начали сперва неспешное, но всё более ускоряющиеся с каждой минутой движение. Мой член внутри двигался всё быстрее и уже скоро, не в силах более сдерживаться я притянул к себе до этого сидевшую вертикально Людмилу, причём её грудь коснулась моей, стал двигаться напористо и мощно, при этом стали раздаваться знакомые всем страстным любовникам глухие шлепки. Тем временем глубокие вздохи моей партнёрши перешли в не менее сладостные стоны.

— Если хочешь, можешь быть сверху, — донеслось до меня сквозь стон, чем я не замедлил воспользоваться, с неохотой выйдя из Людмилы Викторовны и потратив несколько мгновений, чтобы полюбоваться на открывшуюся картину зрелого женского тела. Капельки пота блестели в лунном свете в ложбинке между грудей, холмы которых были увенчаны розовыми сосками не большого размера, правильной округлой формы. Не удержавшись, я провел языком т одного к другому, захватив его напоследок губами.

— Нравится? — полетели звуки во тьме серебрящийся лунным светом ночи.

— У вас очень красивая грудь, — сказал я, пристраиваясь сверху между широко раздвинутыми, чуть согнутыми в коленях ногами Людмилы. Устье наслаждений пустило меня внутрь более легко, чем в первый раз, плотно обхватив мой ствол своими горячими объятьями. Моя партнёрша тихо ойкнула и чуть слышное:

— Продолжай, — сорвалось с её губ. Входя сперва едва ли на треть длинны своего стержня я постепенно увеличивал глубину проникновения и спустя несколько сладострастных минут наши тела сливались полностью, заметно раскачивая кровать. В какой-то момент ноги Людмилы оказались у меня на плечах, и сквозь стоны наслаждения до меня донеслось: «Можешь прямо в меня!», что послужило спусковым крючком для начала тех секунд отбивающего память и затуманивающего разум наслаждения, когда я горячими белыми струями выплёскивался внутрь женщины.

Проснувшись утром на смятых и уже высохших простынях, ощущая приятное послевкусие бурно проведенной ночи, я заметил шёлковый пояс халатика, забытый ночью