Она следовала желаниям ненасытного тела

просит вас на минутку.

Она скосила глаза направо. Макс, уронив голову к плечу, по-прежнему дремал... «Наверное, — подумала она, — надо было давно решиться на развод, но как же черт возьми, преодолеть этот закон всемирного тяготения? Ведь тянет, тянет, гнет к земле, к твердой почве все это: пятнадцать лет жизни бок о бок, дом, семья...

— Да-да, иду, — она поднялась, оправила свою туземную юбку с широким, чуть ли не от пояса разрезом... Сегодня надо было подниматься ни свет ни заря, и они с Максом, конечно, проспали. Собирались судорожно, впопыхах, и она напялила а себя первое, что подвернулось под руку.

Первый пилот ждал ее в узком отсеке, где размещалась бортовая кухня.

— А что такое «автопилот»? — спросила она, прислоняясь спиной к мелко вибрирующей стенке отсека.

— Мадам, в двух словах этого не объяснить, — улыбнулся он, распахнул полы ее юбки, быстро сдернул с нее трусики, слегка приподнял, держа за талию. Она обхватила его за шею, подтянулась, забросила ноги ему на бедра и замкнула их за его спиной. И с того момента, когда его твердая плоть ворвалась в нее, она уже плохо понимала, что он делает с ней, и зачем, например задирает ее ногу, укладывает ее на бортик жестяной мойки, принуждая ноги распахнуться циркулем, а потом врывается в этот прямой угол...

В этот момент ей пришлось закусить губу, чтобы не закричать...

— Скажите, — спросила она бортпроводницу через полчаса, когда под крылом поплыли тусклые огни большого города, — а совершить посадку на автопилоте можно?

— Нет, что вы!

— То-то и оно, — отозвалась эта женщина и погрузилась в свои мысли.

... А что касается таксиста Семенова, то он, возвращаясь из «Шереметьево», проклял все на свете: и этот плотный туман, непробиваемый даже дальним светом, и эту очень странную парочку, которую подхватил на стоянке.

Мужик сразу задремал на заднем сиденье, а женщина в папуасской какой-то, явно не по московской промозглой погоде, юбке села спереди.

— Туманище какой, — заметил таксист Семенов, — не видишь, куда едешь, придется, видно, добираться до Москвы на автопилоте... — И в этот момент отметил боковым зрением странную перемену в пассажирке.

Она, бросив короткий взгляд на заднее сиденье, облизала сиденье, облизала пересохшие губы, приподняла руку, опустила ее ему на колено и, быстро добравшись до туго округлявшегося под джинсами комка, сдавила его.

От неожиданности таксист Семенов резко дернул руль, машина вильнула, и эта встряска, наверное, привела ее в чувства. Она резко отстранилась, съежилась, подтянула к груди колени. Полы юбки распались, и Семенов заметил, что под юбкой у нее ничего нет — ни колготок, ни даже трусиков.

Так она и просидела всю дорогу, съежившись, обхватив руками голые колени.

— Ну все, все, все... — бормотала она себе под нос. — Хватит, пора идти на посадку.

Провожая взглядом эту странную пару, понуро чапавшую к крайнему подъезду кирпичного дома, таксист Семенов подумал:

«А почему-то жаль эту бабу, хорошая в общем-то баба, из постели — не выгнал бы».