Она (часть первая)

случилось в первый же вечер. Они только-только вошли в квартиру, бросили в угол ее чемодан и... присели погладить котов, а в итоге она уже лежала на махровом ковре, придавленная его телом. Он говорил ей что не надо бояться, что все будет хорошо и конечно же он будет очень и очень аккуратным. Они даже выбрали самую удобную позу, которую он вычитал накануне на одном из умных сайтов, — подложили ей под спину подушку и он аккуратно стал входить в нее.

Его член был первым, который она видела в своей жизни не на фотографии. Он был маленьким и не очень красивым — сантиметров от силы тринадцать в возбужденном состоянии, и сильно отличался от тех красавцев, которые встречались ей на различных порно-ресурсах, которые она штудировала, в попытках изучить теорию «совсем взрослой» жизни.

Но в тот момент и этого показалось ей чересчур много — боль, пронзившая ее тело была настолько невыносимо сильная, что она с силой оттолкнула его руками от себя. Потом она часто думала что ему надо было продолжить, вместо того чтобы слушаться ее — более чем вероятно что ее податливое тело, заменило бы эти болевые ощущения той жаждой ласки, которая как лавина свалилась на ее сознание буквально парой дней позже. Но он отступил, отпрянул от нее и весь вечер потом просто гладил по голове, пока она грустными глазами смотрела на него исподлобья. Подушку, которая испачкалась кровью, им пришлось выкинуть.

Она стала сама приставать к нему с намеками через два дня, когда поняла что боль в паху постепенно сменилась какой-то тягучей необходимостью ласки. Она не могла думать ни о чем, кроме как об удовольствии и это пугало ее. Никогда раньше с ней такого не случалось, ей даже показалось что вместе с этой плевой... от нее ушла не только девственность, вместе с ней, вместе со сгинувшим страхом и стеснением от своей «слишком долгой» невинности... от нее ушли и все внутренние стопоры, ограничения и наигранная целомудренность.

Она приставала к нему вечером перед сном, утром, когда он еще толком не проснулся, днем, вместо прогулок по городу. Она хотела заниматься сексом снова и снова, еще и еще. Ей было стыдно от своей ненасытности, но отказать себе она не могла. Возможно, причиной был и тот факт что он был достаточно консервативен. Но это она, конечно же, поняла только сильно позже. Он не ласкал ее руками, ни разу не прикоснулся между ног своим языком, впрочем и на оральном сексе он не настаивал. Их постель и только постель... сводилась к трем классическим позам — миссионерской, сзади и сверху. Но тогда и это было для нее в новинку, он не сгорал от страсти, не набрасывался на нее сам, хоть она и бегала по его дому в чем мать родила, призывно нагибаясь то к котам, то просто что-то поднять с кресла, дивана, пола. Конечно, она немного недоумевала. То ли он не