Яркое преображение

вряд ли ему ТЕПЕРЬ будет позволено касаться груди.

— Расстегни пиджачок!

«Ну, полюбуйся-полюбуйся...»

Блузка совсем тоненькая и должна просвечивать даже в приглушенном свете купе. Света чувствует себя действительно шлюхой — с полуголыми сиськами, на которые, как на свою вещь, пялится незнакомый мужчина.

Иван нажимает кнопку, вызывает официанта. Света испуганно делает движение, чтобы застегнуться, но слышит жесткий голос:

— Не смей! Распахнись побольше, придвинься к столу, выпяти грудь. А то официант может не понять, что ты — моя шлюха. А я хочу, чтобы это знали все.

Светлана покорно выполняет приказ, уговаривая себя, что это часть игры и, может быть, это не так уж и зазорно предстать в таком виде? Так и сидит с полуголыми грудями, в распахнутой блузке, едва прикрывающей соски, когда приносят десерт. Мороженное, целое сооружение с зонтиками, фонариками и еще черт знает чем, официант ставит всего в паре сантиметров от ее набухших сосков. Женщине кажется, что один из зонтиков даже касается соска. А может быть это кисть официанта? Она боится глубоко дышать, соски просят ласки, ужасно хочется потереться ими о зонтик... Но она не может себе позволить это сделать — сладострастный стон и так рвется из горлышка... Она все же приличная девушка, и так показывать свое возбуждение???

— Расстегни блузку! — командует Иван, когда официант исчезает за портьерой.

Света мнется, теребя пуговичку. Кажется, только эта пуговичка является той гранью, которая отделяет приличную девушку от порочной распущенной девки, выполняющей все прихоти хозяина.

Иван бьет Свету по щеке ладонью. И она благодарно смотрит на мужчину — он делает это не сильно, скорее для демонстрации власти. Света боится боли и излишняя жесткость могла бы ее отпугнуть.

Света торопливо расстегивает пуговицы и распахивает блузку, смущенно потупив взгляд. Она знает, что ее грудь красива, но вся трепещет, желая восхищения Ивана. Иван одобрительно покачивает головой. Он доволен сиськами своей бляди!

— Шлюха уже мокрая? — Иван лениво потягивает вино и лапает Свету.

Она подставляет под мужскую руку то одну грудь, то другую, кусая губы, чтобы не застонать, не показать Ивану, как его рабыня хочет, чтобы ее тискали, как ей хочется, чтобы выкрутили соски, сдавили упругую плоть до синяков.

— Покажи мне, как ты готова.

Света непонимающе смотрит на Ивана.

— Поласкай себя, подергай себя за соски.

Ну, уж нет! Мастурбировать на его глазах???"В конце концов, кто я?... Я — блядь?...»

Света старается представить, что она одна... Что муж в командировке уже несколько дней, что она — в своей постели... Так ли уж это трудно — удовлетворить себя, как делала это не раз? Но мешает внимательный взгляд Ивана. Света зажмуривается, и ее рука ползет к краю юбочки, забирается в трусики и касается влажных лепестков. Невозможно сдержать стон. Света снова стонет, когда защемляет сосок между пальцами, одновременно приподнимая грудь. «О, нет!! Ты все это видишь! Ты не должен этого видеть! Как я стону и извиваясь на собственных пальчиках, мечтая, чтобы ты выебал свою шлюху!»

Света позорно кончает на глазах Ивана, пытаясь подавить крик. Но