Остров разврата

в лицо тыкались еще и еще члены, шлепали по ее щекам и лбу, столпившиеся вокруг мужчины отпускали грязные комментарии. Когда первый кончил, выплеснув солоноватое семя ей глотку и заставив все проглотить, она стала сосать следующему, а потом еще и еще. Она не знала, сколько членов побывало в ее рту и сколько спермы она выпила. Колени ныли, а челюсти вот-вот должно было свести от усталости. Ночь казалась бесконечной.

Она почти обрадовалась, когда ее вновь поставили на четвереньки. Ведомая все так же за волосы, она сделала несколько шагов и оказалась над лежащим на спине мужчиной. Уже почти без принуждения она опустилась на его член и начала двигаться. Спустя всего несколько мгновений, ей сильно надавили на плечи, заставляя податься вперед и вниз, и она почувствовала, как между ягодиц потекло что-то прохладное, жирное и маслянистое, а следом ощутила прикосновение к анусу. Никогда раньше у нее не было анального секса, но протестовать она не посмела, со страхом ожидая вторжения. К ее удивлению, боли не было. Мужчина слегка помассировал розочку заднего прохода пальцами, смазывая его неизвестной жидкостью, потом нажал членом, легко войдя в ее прямую кишку и почти сразу начав ритмично двигаться. Может быть, отсутствие боли и легкость проникновения объяснялись свойствами неизвестного вещества? Ее шпилили в два смычка, кончали в вагину и в задний проход, а потом сменялись новыми и новыми мужчинами. Она была уверена, что за эту ночь каждое из ее отверстий опробовали все мужчины острова.

Когда все было кончено, ее, почти бесчувственную, подняли на руки и поволокли к лежаку мужа. Уложили промежностью к его лицу. Он дико ругался и вертел головой, но ему со смехом зажали нос. А потом стали лупить жену по ягодицам. Давай, шлюха, весело кричали ей, давай, хуже будет, угости мужа, не вся же сласть тебе, давай, если не хочешь чтобы все повторилось заново. Не помня себя от унижения, она напряглась, и, в конце концов, из ее влагалища в рот мужа хлынула смесь ее собственных соков и семени множества мужчин. Их бросили в хижине вместе с пустыми винными бурдюками и догоревшими лампами. Оклемавшись через какое-то время, она развязала мужа.

Конечно, сначала он кипел от ненависти, а она хотела умереть от отчаяния, но что было делать? Бежать некуда, справиться с целым племенем — нереально. Пришлось учиться жить с произошедшим.

С этого дня она никому не отказывала. Все через два дня муж застал ее с соседским сыном, красивым парнем лет семнадцати. Он стоял, приспустив штаны, а она сидела возле его ног, обсасывая торчащий член. Время от времени они обменивались пустыми фразами — что-то о погоде и видах на рыбную ловлю, как будто эта беседа проходила за чашечкой чая, а не во время минета.

На удивление, отношение местных к ним совершенно не изменилось, оставаясь таким же ровным и внешне дружелюбным. Им по-прежнему не отказывали ни в какой помощи, а женщины других