Мой костёр

полыхнуло, даже руки задрожали. Точка, точка! Я смогу! Надо! Нельзя жизнь перекроить. Несколько судорожных вздохов перед дверью. Вхожу. Господи, какой же он красивый, как же я его хочу. Закрываю дверь за собой, бессильно прислоняюсь к ней. Пытается выйти из-за стола.

— Нет, подожди! Костя, я приняла решение расстаться! Всё не навсегда, всё когда-нибудь заканчивается!

Молчит, только сверлит меня взглядом. Чувствую себя нашкодившим котенком. Куда девалась вся моя решимость? Жалкий бессвязный лепет.

— Ммммы... уже три года вместе, уже остыли к друг другу, мммы... больше не должны, мы неее...

Как же! Остыли! Если бы это была правда, не было бы его горящего взгляда, не было бы проблем с воздухом, не было бы дрожи внутри тела.

— Я устала бояться и прятаться, вдруг кто-то увидит, вдруг кто-то мужу расскажет.

Это больше походит на правду.

Молчит, молчит, сверля меня глазами. Кажется, он злится. Выходит из-за стола, приближается. Ай не надо, ай, как жарко! Руки на моих плечах. Подводит меня, как марионетку к креслу, давит, вынуждая сесть, дает бумагу и ручку.

— Пиши!

— Что?

— Заявление об увольнении, — зловещий шепот на ухо. От этого шепота холодок по коже, внутри словно что-то обрывается, существенное, важное, дававшее мне силы. Диктует:

— Генеральному директору, ЗАО «Сторойинвест»!

— Пиши блядь, что застыла, — от окрика вздрагиваю.

— Это ведь ты остыла, ты боишься, ты устала!

Костя злится. Конечно, он не любит, когда что-то идет в разрез с его планами.

— Болотову Константину Александровичу!

Мои дрожащие пальчики выводят неровный ряд букв, которые расплываются потому, что в глазах стоят слезы.

— От начальника финансового отела, Рудневой Виктории Владимировны!

Рука ложится на мою грудь, сдавливает. Неожиданно и остро. Всхлип. Опять шёпот на ухо, но теперь совсем другой жаркий и ласковый:

— Пиши милая, я не буду тебя держать.

От пальцев ласкающих грудь жар и тепло, а от его слов — холод и боль. Ведь каждая женщина хочет, чтобы её держали, даже если она сама приняла решение уйти. Слезинка капает с ресницы на щёку. Вытирает её пальцем.

— Заявление!

Вторая рука решительно вклинивается между ног, нагло задирает юбку, скользит по моей влажности в трусиках, надавливает.

— Аххх! — млею.

— Пиши, сука!

— Прошу уволить меня по собственному желанию!

Пальцы по клитору, пальцы внутрь. Какой кайф, какая мука! Буквы расплываются, мои руки не слушаются, ноги безвольно раздвигаются шире. Жадно глотаю воздух.

— Ты ведь этого хочешь милая, — уйти от меня, — мурлычет он на ухо и быстрее, быстрее двигает пальцами по клитору, а другой рукой сильно сдавливает мой сосок. Ай, какие руки! Я сразу поняла что пропала, еще тогда когда они дотронулись до меня, три года назад в машине.

— П-пожалуйста не надо.

— Надо милая, надо! Только так с тобой и надо!

Руки всё продолжают мучить, теребят, мнут, терзают, играют. Его жаркое дыхание на ухо, вызывает дрожь. Низ живота заполняет тепло. Какие волшебные пальцы у него, с такими руками никакого члена не надо. Боже! Я сейчас кончу!

— Подпиши, блядь! 16 июня 2012 года.

На автопилоте