слова, но ее раскрасневшееся от спиртного лицо говорило за нее. Видимо, она, как и я, даже представить не могла, что я мог так с ней поступить. Бывает же такое. Наш мозг ставит невидимые рамки, за которые в нашем сознании человек никогда не выходит, а тут бах, и горизонты расширены. Мозг получает противоречивую с его мыслями информацию.
— Говори же, не томи, — выпалила жена.
Я рассказал все, она часто меня переспрашивала, ее интересовали даже мельчайшие подробности. На душе стало так легко, почувствовал себя полностью свободным, как после исповеди. И просто ради завершения беседы, ничего не подразумевая ляпнул:
— Может тебе тоже есть в чем признаться?
Я не ожидал никакого ответа, кроме «как ты что, дурак?». Это опять же из раздела тех границ для действий людей, расставленных нашим мозгов. В моей голове Марина спала только со мной, и других вариантов не было от слова ВООБЩЕ. Ни до, ни во время, ни после меня. Она замялась, она не была готова к этому вопросу. Она не знала, что ответить. В ее голове сидел скелет, но по ее замыслам выбираться наружу в ближайшие годы он явно не собирался. Она была поставлена в тупик, и отступать было некуда, нужно было сознаваться здесь и сейчас во всем, что было. Она начала:
— Ну... у меня как бы тоже кое-что есть... Ммм... В общем, это было на свадьбе Димы и Алины...
Я сделал глаза по пять копеек, — Так мы же на этой свадьбе были вместе? — всё, что я мог сказать после этой ошарашившей меня новости.
— Ну да, вместе... но так получилось, — ты же помнишь об амнистии? — Посмотрев на меня щенячьими глазами, спросила Марина...