Деревенька ты моя, деревенька. Часть 3

и осоловевшими непонимающими глазами осматривалась вокруг.
— Ну, Бог медицины, чем порадуешь?
— Она молодец. Сообразила, что надо голову от града прикрывать. Это её и спасло. Вероятно, какая то градина, возможно и не одна, ударила её по голове и она потеряла сознание. Но сейчас девочка просто очень переохлаждена. Нужен срочный обогрев. Иначе быть беде.
— Так у меня банька прогретая.
— Васильич, ты гений! Если бы мужа рядом не было, я бы тебя расцеловала.
— Варя, кроме Снежаны у меня дома тоже переохлаждённые двое девчонок: Валюшка и её подруга.
— Тогда быстрее всего только ты сможешь доправить Снежану в тепло. Конечно на машине было бы лучше, но на лошади вы доскачете напрямик быстрее.
— Каким путем ехать это уже мои проблемы. Варь, я конечно верю медицине, но мне кажется в данном случае нужна и помощь бабы Нюры. Сама попросишь помочь? Или мне это сделать?
— Вот чёрт упрямый! Езжай! Позову. Мы с ней мирно уживаемся.

Хотел посадить Снежану позади себя, но понял, что могу её обессилевшую утерять по дороге. Поэтому с помощью других посадил её в седло, а сам сидел сзади. Неудобно, но где деваться. Застегнул ОВЗК перед ней. Снежана оказалась плотно прижатой ко мне. Оба были мокрые, грязные и от холода пробирала дрожь. Я тронул Орлика. Конь как знал, что надо осторожно ступать. Несколько раз у него разъезжались передние копыта, но он останавливался и снова осторожно продолжал движение. Я даже не подгонял его, надеясь на его чутьё. Когда выбрались на асфальт, погнал его галопом. Снежана толи засыпала в седле, толи теряла сознание. И мне приходилось её постоянно тормошить.

Сигать с ней через забор не рискнул. И только подъехал к калитке, как Карай начал разрываться в надсадном лае. Хм. На Снежану он не лает ещё с прошлого года (когда она приходила доить Зорьку и управляться по хозяйству во время жатвы). Значит, почуял чужого.
Соскочил с коня, снял Снежану, почти безвольную и не совсем понимающую, что с ней в данный момент происходит.
— Васильич! Погодь маленько! — послышался хриплый голос.
— Как она? Оклималась?, — подходя поближе, поинтересовался один из самых старых односельчан, Михаил Петрович.
Сказано — село. На одном конце бзднёшь, а на другом скажут — усрался.
— Жить будет. Только замёрзла сильно. Вроде бы абсурдно замерзать среди лета. Но так уж вышло.
— Ну да, ну да. Это нам очень противопоказано мёрзнуть. А она молоденькая. Отойдёт. Вот возьми медку. Свеженький. Вчера только качал. Пусть поправляется. Дай ей Бог хорошего здоровья.
— Спасибо, Петрович. Зайдёшь?
— Нет, благодарю, я пойду домой греть свои старые кости.

И только сейчас заметил, что рядом со Снежаной стоит её сестричка, прижимает молча её к себе, а слёзы катятся градом.
— А это ещё что такое? Мало сырости на улице? Так ты ещё добавляешь? Сюзанна, до вас домой далеко, а ей срочно надо нагреться. Ничего с ней не случилось, только замёрзла. Сейчас отогреется в баньке и будет как новенькая.