Одноактный спектакль

Я стоял за кулисами и смотрел на сцену, погруженную во тьму. Я был охвачен волнением и страхом.

— Ничего — успокаивал я себя — такое всегда перед премьерой.

Но страх никуда не уходил, он держал мою мошонку в холодном кулаке.

— Вдруг, не получится? Вдруг, они не поймут?

С другой стороны сцены наверно так же волновалась моя партнерша. Я подумал о ней, о том сколько мы репетировали, сколько работали над собой и страх отступил. Еще я подумал о ее маленькой чувствительной груди, упругих спортивных ягодицах, тесной и теплой вагине и возбудился. Член начал твердеть. Это было то, что нужно. Я настроился на рабочий лад.

Время пришло. Мы вышли из-за кулис навстречу друг другу. Я был Адам, она Ева. Мы были полностью обнажены. Но зрители видели лишь наши силуэты. Мы шли к середине сцены, где на Древе Познания светились красным светом фонари в виде яблок. Мы вышли на этот не яркий свет. Нас специально подобрали под стать друг другу: оба высокие, длинноногие с атлетическими фигурами. Чисто выбритые лобки. У меня кучерявая каштановая борода, у нее длинные темные волосы до самых ягодиц. Мы замерли, дав зрителям полюбоваться нами.

Потом она сорвала плод. Я отшатнулся в притворном страхе обратно во тьму.
Ева с удивлением рассматривала светящийся фрукт, любовалась им. Потом поднесла его к своей груди, осветила её. Я увидел, что соски Евы напряжены и стоят торчком. Она тоже была возбуждена. Мой член начал увеличиваться раньше времени, к счастью этого пока не было заметно. Ева рассматривала свое тело, изучала его подсвечивая яблоком-фонарем. Я приблизился, изображая смесь страха с любопытством.

Она обнаружила свою вагину, прекрасную, идеально выбритую. Ева коснулась ее свободной рукой, начала слегка поглаживать. Я схватил ее за руку. Изобразил гнев. Она в ответ улыбнулась и выскользнула. Потом стала изучать мое тело, вырывая у тьмы тот или иной его фрагмент. Я снова пытался схватить ее, она каждый раз ускользала, словно сквозь пальцы. Мы то ли боролись, то ли танцевали, сплетая и расплетая тела. Этот поединок всегда меня возбуждал. Так было и в этот раз. Когда она осветила мой член, он раскачивался в полной готовности.

Она замерла будто бы в изумлении. Потом взяла его своей нежной рукой. Это был один из самых сложных моментов спектакля, на репетициях я часто в этот момент кончал, брызгая семенем на Еву. Она при этом неизменно смеялась. Режиссер злился. Но в этот раз удалось сдержаться. Но впереди было еще одно испытание: Ева опустилась передо мной на колени и взяла мой член в рот.

Я вцепился ей в волосы и старался думать о чем то отвлеченном, пока ее горячий рот упруго обволакивал головку, пока ее язык беспощадно щекотал уздечку. Мне не нужно было изображать удовольствие смешанное со страхом. Все выходило само собой.

Наконец она медленно встала. Судя по ее раскрасневшемуся лицу и блеску в глазах, она кончила. Но ей это было позволительно. Я взял