Non vado piu via

он вырос и как справляется с жизнью вне родительского дома. Гордилась им безмерно. О муже как всегда и слова не сказала. Но спрашивала все о Жене. Он отвечал как мог и она это знала. Ему удалось подняться на вершины в своей работе, ему уже даже можно было иметь семью. Но как то не слаживалось. много любовниц, даже одна девочка постоянная, которой он дорожил, но и мысль с ней строить что то, абсолютно его не посещала.

После ужина он с печалью отметил, что она так и не бросила курить. Но Жене так сложно было находится рядом с ней и не трогать её, не целовать. Он ненавидел все эти минуты потеряны на разговоры, он хотел поскорее утонуть в его Катюше, в его самом любимом убежище в мире — её руки.

Машина, дорога, ворота...

Евгений взял за руку Катю и повел в теплый дом. Дверь закрылась и Катя улыбнулась.

— Жень... сапоги...

— Знаю, знаю. садись!

Первый раз он снимал с неё сапоги 20лет назад и ничего не изменилось. Когда сапоги были в стороне Женя посмотрел ей в глаза, стоя ещё на коленях, как и тогда она хитро улыбалась и он знал о чём она думает.

— И не надейся. Не дам и пальца тебе пошевелить. Ясно тебе?

— А ты я вижу вырос, Евгений Олегович!

— молчать и в душ! вон там, в конце коридора налево.

Она показала ему язык и ушла.

Он же, ждал её у двери, в голове сцены 20летней давности, как она овладела им. Как он отдался ей целиком. Как она подчинила себе его. Евгений Олегович Суровский. Суровый. Его во всех уголках страны знали, он мог любого уничтожить, даже не задумываясь, но она... Она была его бестией. Только она его видела настоящим. Сколько раз она его поднимала с его личной бездны, возвращала в жизнь и, по своему, не оставляла в трудную минуту, она была всегда так близка сердцем, но так далека телом! Сколько раз он карал себя за то, что не мог утаить от Кати свою слабость, но именно благодаря его неспособности отпустить окончательно всю эту историю любви в прошлом, они и продержались «вместе» всё эти годы. Да, они миллион раз прощались, миллион раз посылали друг друга на все четыре стороны, но спустя какое-то время, возвращались с этих четырёх сторон и тянулись, опять, он к ей а она к ему.

Выходя из ванной, Катя испугалась увидев Женю на пороге, который сразу же обнял её крепко. И в этот самый момент всё остановилось. Всё исчезло. Есть только они двое. Катя, из утонченной и дикой кошки, превратилась в самое крохотное и ранимое создание. Она была дома. Пусть этот дом она видела в первые, пусть она была в стране которая ей больше не принадлежит, но она была дома. В объятиях Жени она была на своем месте. Катя отдалась ему. В этот раз она прилетела чтобы