Он был совсем другим... (часть вторая)

решается признаться в своих желаниях вновь почувствовать его член в себе. Ей должно бы было быть стыдно, ну или хотя бы обидно, но внутри себя она с удивлением, и даже с какой-то радостью, обнаружила только смех. Она смеялась над собой же и над тем, как кто-то «сверху», хоть она в него и не верила вовсе, поставил ее обратно на место — она еще не Королева, ей еще есть над чем работать.

Тем временем он, без лишних церемоний, подтолкнул ее в сторону комнаты, к не прибранной еще с самого утра кровати, опрокинул ее туда на спину и, не убирая с лица свою улыбку «самца, получившего добычу», потянул за лямки совершенно несексуального, по ее мнению, домашнего халата под которым у нее ничего не было.

Когда его язык прикоснулся к ее клитору, ей показалось что на этот раз она будет издавать звуки пригодные разве что для дешевых порно фильмов, настолько желание, копившееся и подавляемое внутри нее почти год, рвалось наружу. Она заерзала бедрами на кровати, пытаясь приподняться, стремясь ему навстречу, но он лишь с силой вжал ее обратно, продолжая целовать трепещущее тело только легкими прикосновениями. Она постанывала от каждого касания его губ, хотя правильнее будет назвать эту звуки «похныкивала», она сгорала изнутри, под кожей, от каждого следа его языка, которым он проводил по ней, прикусывала губу, чтобы не скатываться в дешевое и громкое порно. Ее тело не просто просило, оно требовало его рук, его ласк, ощущения его грубоватой кожи на всей своей поверхности. Ее голова кружилась даже от его легкого прикосновения к лодыжкам, а когда он провел языком по ее ступне, ей показалось что она просто взорвется от перевозбуждения.

Ему это нравилось. Это было видно в его глазах, которые продолжали искриться огоньками «вредной наглости». Ему нравилось как она мучается, нравилось как мечется по кровати, как по пошлому, киношному сжимает простынь в своих маленьких кулачках. Он совершенно намеренно не касался ее больше ни в одном интимном месте — только ноги и руки. Он целовал ее ладони, рисовал на них пальцами алфавит, потом вновь опускался влажными поцелуями к ступням, щекотал ее языком между пальчиков, сжимая в кулаках ее пятки.

Она терпела так долго, как только могла, пока ее гордость, ее самостоятельность, ее уверенное «не сдамся», не потонули где-то за слезами, которые выступили на глазах от переизбытка эмоций, клубящихся внутри. Она невнятно пролепетала что-то вроде «пожалуйста, не могу больше» и задышала так шумно, что у него не могло оставаться ни капли сомнений в правдивости ее слов. Ей казалось что сознание и правда вот-вот отключится — это было давно забытое ей чувство безумного желания, того, которое как-то пару раз возникало в ее жизни по совсем юности после долгих периодов «полного воздержания», когда кружилась голова, а единственное на что можно было смотреть — мужские ширинки, гадая какого размера там вожделенное «достоинство».

Он скинул с себя одежду, перевернул