Скромная соседка. Начало

лезть под мою куртку.

— Ну Саш, миленький, мы же тоже хотим. У костра скучно, песни дурацкие эти, а без водки холодно. Давай у тебя в палатке посидим, погреемся втроем, а? Ты такой сильный... Такой... Взрослый... Мы тихонечко и никому не скажем, честно-честно... — последние слова она уже пьяно шептала мне в шею, не дотягиваясь до уха. Вторая подруга не знала что нужно делать и просто молча смотрела. Первая уже повисла у меня на шее и пыталась облизать пьяными поцелуями, горячее тело явно желало не только алкоголя, но и мужской ласки.

Я был немного в смятении. С одной стороны пьяная девчонка чуть ли не в штаны лезет, и вторая будто бы не против, с другой стороны сами же потом и сдадут, а мне влетит — лет десять за развращение малолетних.

— Так, дорогая, давай я вам просто отолью чутка, и грейтесь там сами. — слегка отстранился от школьницы, стараясь придержать шаловливые ручонки от своего восставшего греха подальше.

— Да ты чо, педик штоли? — начала борзеть она, повышая голос, и тут же получила от меня затрещину. Упав на колени, она стала пьяно ныть.

— Да ладно, Маш, ты чего, тише... — тихонько захныкала вторая.

— Катюха, да он же козёеел, бросил меняяя... ради прошмандовкииии... — уже откровенно рыдала первая. Ну всё понятно, любовь-морковь, завяли помидоры. Достав последнюю четвертинку водки, протянул её горемыкам.

— Вы это, не упивайтесь только. Приглядывай за подругой, а то ваши парни уже не против погреться. И в палатке, и не только.

В отсвете костра она попыталась улыбнуться, шепнула пухлыми губками «Спасибо», спрятала бутылку в карман и снова нагнулась к пьяной белуге-подруге.

— Это всёёёёё, что остааанетсяяя... после меняя. Эээто всёё, что возьмууу я с собой...

А ночью был кавардак. То ли физрук им специально подливал, то ли подлецы просто не умели пить.

Девчачьи крики, беготня полуголых тел по поляне, визг и смех из палаток, разбили и сожгли гитару, постоянная возня в кустах, физрук завалился спать, подростки наслаждались свободой. Сестра поначалу вела себя прилично, а потом тоже упилась в зюзю. Кое-как растаскав их по палаткам, насмотрелся всякого. Мальчики рвались к девочкам, девочки рвались к мальчикам, всё смешалось в темноте и проблесках фонариков. Кому-то было плохо, а кому-то уже до тошнотных стонов хорошо. Плюнув на всё, я устало сидел и курил у костра, где догорала ни в чём не повинная дека гитары.

Вдруг из темноты образовалась и уселась рядом фигурка девчонки:

— Можно я с вами посижу, дядь Саш? Мне страшно с ними, и в палатке плохо пахнет.

Та самая подруга пьяной Маши, которая рылась в моём рюкзаке. — Ну садись, грейся.

Молча сидели и смотрели на угольки. Она тихонько мурлыкала про изгиб гитары желтой. Чуть позже мы не сговариваясь пошли спать в мою палатку. Ничего не было — я залез в свой спальник, а она не раздеваясь прижалась к моей спине и тихо засопела.

Утром, надевая сапог, я вляпался в чью-то