Шестой

стала заплетать, как обычно, в косу, а стянула белые, на половину выкрашенные рыжим, пряди резинкой. Открыв Владу дверь она чуть отшатнулась, на его лице играла почти хищная улыбка.

— Проходи. Чая?

— Угу. А? Не, не, у тебя сок есть?

— Только минералка и газировка, но она, наверное, уже без газа.

— Ну, давай сладкого чего ни будь. — он уже раздевал её глазами, и проследовал за ней на кухню.

Пока она доставала напитки и разливала их по кружкам, Влад подошел к ней сзади, обнял за талию, прижался... Она почувствовала что у него уже встал, потому как он стал через одежу теперь им о её зад.

— У тебя есть таблетки какие? Или еще там че. Хочу в тебя кончить. — его руки стали ощупывать её живот, затем грудь через плотную футболку. Тяжелое дыхание сопело прям над ухом. Катя сделала несколько больших глотков, поставила пустую кружку.

— Ничего что мы на первом этаже? В комнате давай уже. У меня только презервативы.

— Ну ладно... Но в рот без него, поняла?

Они прошли в комнату, где она спала. Зашторенные окна, полуторная диван-кровать, заправленная грубым пледом, ростовое зеркало на против, стулья с вещами, не большой шкафчик. Когда они вошли, он догнал её по середине комнаты, прижался со спины, опустил тяжелый подбородок ей на голову... Руками стал уже без стеснения, без компромиссов лапать её тело, засовывал руки и пальцы то под футболку, в брюки, ей в рот... В какой — то момент он развернул её, не выпуская из объятий, чтобы она увидела себя в зеркале. Нет, чтобы она увидела себя в его руках.

— Одень очки... Хмм... Хочу, чтобы ты была в них.

Катя подошла с стулу, на котором висела её сумка, достала из нее чехол с обычными, прямоугольными очками в тонкой оправе. Повернувшись она увидела его, стоящим все там же, по среди комнаты, но со спущенными до колен штанами и трусами. Его налившийся кровью член свисал вниз, частично скрытый густыми волосами.

— Снимай футболку, штаны. И давай сюда.

Чуть поколебавшись, подрагивая, Катя подчинилась. Она стояла перед ним в одних трусиках и очках. Ей бы показалась это даже смешным, сюром, фарсом, если бы не происходило с ней. Здесь и сейчас.

Подойдя к нему она снова очутилась в его руках. Он взял её за шею, чуть притянул к себе и грубо стал целовать в губы, неумело толкая язык ей в рот, играясь с её языком. Другой рукой сначала прижал к себе, сильно стиснув ягодицу, затем опустил обе руки на груди и стал жадно их мять, словно игрушечные. Маленькие нежные холмики, немногим больше первого размера, растягивались, сжимались, просто мялись в его руках, заставляя её вздрагивать и поскуливать от резкой боли. Его же это завело так, что скоро влажна головка уперлась ей в живот. Он заметил это, и снова оскалился:

— Давай, сучка, на колени. Покажи, как ты это делаешь.

Опустившись на колени, она почувствовала,