мои душевные конечно тяжелы, да ты о них не знаешь. Вся Алёнушка взмокла, тело, словно маслом было покрыто потом. Наверное, разрядки одна за другой идут, вон, как глаза заволокло. А молодец она, держится покуда, и пиздёнка у неё хорошая. Вона как моего партнёра крепко доселе держит. Может положить её на животик, пристроится, и дать все же девочке отдохнуть? Мм, не хочу. Да и не отдохнет она. Мне-то закончить надо. Какой ей отдых, ещё крепче войду. А с другой стороны рухнет она сейчас на меня своими сиськами, и ничего я с ней боле не сделаю. Не руками же себя доводить. Эх, ну лады.
Алёнушка испустила выдох, как я снял её с себя, и сама быстренько легла на спинку. Не родимая, на животик. Да ты никак испугалась? Нет, а что такие глазки большие стали? Показалось мне? Ну и ладушки, давай, красавица, укладывайся. Подушечку подложить под животик, не надо? Удобней тебе будет с подушечкой то. Большой? С подушечкой глубоко будет? Ты не опасайся, я аккуратно, потихоньку. Гляди, какая попка то у тебя. На загляденье. Давай вот так вот приподними, ага, вот и подушечка, даже, пожалуй, две. Ах, и молодец. Вот и славно. Как вошёл, слышишь Алёнушка, как к себе домой. Ты потерпи чуток, я быстренько.
Алёнка закопала голову в подушки и подвывала тихонько от моих вторжений. Тоже наука будет. Надо учиться трахаться. Глядишь, в следующий раз может мужика и послушает, чаю попьёт. С сухарями. Ванильными.
Минут через пять освободил я свои яйца в Алёнкину чавкающую труженицу, да отпустил её горемычную. Она толком то и одеться не смогла, всё попасть в юбку ногой пыталась, ножки трусились. Помог ей, как мог, что ж мы не люди? Вот шла Алёнка, о стенку опираясь, а я глядел ей в след, да себя, не её жалел. Зачем живу? Зачем ебу? Кому это надо?
Глядя на мою на моё настроение, вытолкал меня директор насильно в отпуск. А куда ехать, к родителям и поехал. В село, они у меня перебрались, огородик завели, живность разную. Решил, поеду, помогу. Батя вон, два месяца шлёт фотографии дома, всё намекает на крышу прохудившуюся.