Массаж. День третий, завершение

заду продолжает дразнить и нашептывать, зовя в комнату с красными лампами.

Хотя, я знаю, что точно не помешает сделать.

Подушечки пальцев заскользили по бархату кожи — по бедру, по упругой попке, по напряженной, зажатой спинке. Поясницу трогать нельзя — у Тани это очень чувствительная зона, от поцелуев там она вздрагивала сильнее, чем от ласк шеи или груди. Поэтому — поясницу минуем, пройдясь по животику.

Движения легкие, касания едва ощутимые.

Коснуться плеча, погладить попку, провести по соску, по руке пройти до ладони и на мгновение сжать её пальчики.

Вслушиваться в тихое «муррр», зарыться в аромат волос, и ощущать тепло расслабленного тела.

Она словно виолончель, начинает «петь» под моими ласками. И я буду не я, если не сыграю на этом великолепном инструменте симфонию удовольствия.

Её дыхание становится чаще. Но мне некуда торопиться.

Пальцы всё так же не спеша скользят по телу лежащей на моей руке женщины. От ног к плечам, со спинки — на грудь, поцеловать в шейку, прикусить мочку ушка и провести язычком вдоль позвоночника.

Её спина выгибается. В мурчание добавляются нотки стонов, а мои пальцы, нырнув на мгновение в сокровенное, чувствуют уже не тепло — жар. Жар и влагу.

Минута, вторая — я не прекращаю сладкой пытки, не разрешаю развернуться или ускориться. Таня, твоё дело — лежать, наслаждаться, мурлыкать. Всё остальное — моё.

Моё дыхание заставляет её напрягаться — она уже знает, что за выдохом последует поцелуй.

Прикосновение пальцев вызывает дрожь — она удивительно чувствительна и отзывчива. Я уже боюсь касаться не только поясницы, но и сосков — слишком сильно вздрагивает.

Но вот я второй, до этого не принимавшей участия в «экзекуции нежностью» рукой, ловлю возбужденную вишенку соска, пальцы же основной «мучительницы» аккуратно раздвигают лепестки половых губок и ввинчиваются внутрь лона.

Тут уже не будет скольжения. Давление, проникновение, стоны, нежная плоть, и тихий, на грани слышимости, шепот: «да, вот так, вот так».

Всё быстрее и быстрее.

Я чувствую, как вздрагивает её тело, плотно прижатое ко мне.

Я чувствую, как её бедра подаются навстречу движению моих пальцев.

Я чувствую эту прекрасную, необычную, невероятную женщину.

Я чувствую...

Как её вдохи становятся всё короче

Как её тело выгибается дугой в попытке вырваться, отстранится, соскользнуть с моих утонувших во влажной глубине пальцев.

Как в моё предплечье вонзаются острые белые зубки!

Ах так!

За это я сдавливаю сосочек и ловлю скользкую кнопку клитора, вдавливая и прокручивая его.

И накопленное напряжение взрывается внутри неё, взрывается с долгим выдохом-стоном, с дрожью перенапряженных мышц...

— Аааах...

Мои пальцы уже не двигаются, зажатые плотно сведёнными бёдрами. Шелк кожи, влажный жар губок, быстрые поцелуи-извинения в месте укуса.

Наконец Таня расслабляется, и выпускает мою руку из сладкого плена.

Размеренное дыхание, полумрак, тишина, запах сандала и запах женщины. Только теперь в этой комнате нет напряжения, нет невысказанных слов или затаённых обид.

А вместо них? Спокойствие, удовольствие, нега, и, наверное, робкие ростки зарождающегося доверия.

Немного покрутившись, Таня заставила меня лечь на спину, закинула на меня стройную ножку и, удобно устроившись на плече, практически сразу заснула.