Брат. Новелла. Эпилог: Красный Дракон — Голубая Змея

удается подобрать хотя бы какие-то слова для объяснения, — Мы вместе снимали квартиру, и она оказалась лесбиянкой... В общем, так вышло... И я ни о чем не жалею.

— Надо думать! — рассмеялся вдруг он легко и беспечно, словно все это было в порядке вещей, а меня пробрал озноб от этого его смеха, — И что же, родители и об этом знают? — немного посерьезнел он.

— А ты сам как думаешь?

— Надеюсь, что нет. Ты общаешься с ними?

— Мама звонит от силы раз в месяц. Формально выспрашивает про дела, учебу, интересуется, не нужны ли деньги... и все, — к горлу подступило противное чувство жалости к себе, и я закусила губу, чтобы не дрогнул подбородок.

Митя словно почувствовал мое настроение, потому что всякий раз, когда я отвечала ему, он не сводил с меня внимательных глаз.

— Знаешь, а она ничего так, — заметил он с неопределенной улыбкой, вдруг сменив тему, — И... кто у вас был главный?

Я нервно рассмеялась, закрыв руками лицо.

— Не твое дело!

— Ммм... — многозначительно отметил он что-то про себя, еще раз глянул на фото и тут же заявил, — Уверен, что эта фифа тобой крутила, как хотела. Ты всегда была слабачкой.

Я сузила на него глаза в ироничном презрении, но в душе тут же с горечью признала, что это абсолютная правда. Только вот слабачкой я становлюсь исключительно рядом с ним, а вовсе не со всеми окружающими.

— Может... ты и о себе что-нибудь изволишь рассказать? — наконец взяла себя в руки я и вспомнила про свои обиды на него. Сколько раз я представляла себе эту встречу и то, как презрительно брошу ему в лицо все, что у меня накипело.

Он еще молча походил по комнате и в итоге сел на диван, смеривая меня каким-то непонятным взглядом. Я совсем перестала понимать его эмоции, впрочем, и раньше-то была не слишком в этом сильна.

— Иди ко мне. Нам действительно нужно поговорить, — наконец сказал он ничего не выражающим тоном и положил руку на диван рядом с собой. Меня через всю нервную систему прошиб электрический разряд и высветил в мозгу предупреждающую красную табличку «дежавю». Было тяжело дышать, тяжело стоять, тяжело глотать и совсем невозможно смотреть на него, а тем более подойти. Я пылала с головы до ног, как глупая тринадцатилетняя девчонка, пришедшая к двадцатидвухлетнему брату с самой тупой и безнадежной просьбой на свете — научить ее целоваться. Я дрожащей рукой поправила волосы, которые и без того уже были поправлены раз двадцать за последние десять минут и облизала пересохшие губы. Митя молчал, наблюдая за мной, как притаившийся зверь. Черт его знает, что там на уме у этих хищников — глаза не выражают ровным счетом ничего. Я тяжело вздохнула, чувствуя, как слезы обжигают глаза, и пошла к нему на ватных ногах, надеясь, что все же внешне не выгляжу также запуганно и беспомощно, как я ощущала себя изнутри.

Я остановилась рядом с ним, упершись