В тёмно-синем лесу, где трепещут осины...

была похожа на лоно ребёнка, такая же нежная и гладкая, такая же беззащитная и трепещущая под взглядом чужого дяди.
Алиса волновалась, ей и хотелось, и не хотелось продолжения, одновременно. Но когда она почувствовала нежное прикосновение влажного тёплого языка к клитору, все сомнения мгновенно улетучились. Влагалище на это тривиальное действие отозвалась мощной судорогой. Девушка лихорадочно глотнула утреннего воздуха и закрыла глаза.
Её вагина подалась навстречу беспокойному языку, который уже жадно исследовал все закоулки дивной пещеры. Казалось, будто в ней орудует какая-то вездесущая машинка.

Незнакомец, сильно сжав нежные аппетитные булки, с головой зарылся в её лоно.
— А-а-а-а... ххх! — вырвался непроизвольный стон. Девушка чувствовала, как тепло разливается у неё внутри, заполняя все углы и щели её естества, устремляясь на поверхность, туда, где трудился ненасытный язык.
Так быстро Алиса ещё никогда не кончала. Тело её сотрясалось в конвульсиях, удерживаемое от падения могучим дубом. На лицо очкарика устремились соки её удовлетворения.
— Всё, я кончила! Отпустите меня, пожалуйста. — Девушка наклонилась и попыталась натянуть трусики.
— Отдай их мне, пожалуйста, отдай! Отдай!
Снизу на неё жалобно глядели два карих глаза, перемазанного женской секрецией, лица, его губы тряслись, во взгляде читалась мольба.

До чего же мерзко может выглядеть мужчина. Блондинка быстро стянула этот «бесценный» предмет туалета и брезгливо протянула извращенцу.
— Спасибо! Спасибо! Спасибо! — мужчина наклонился и принялся целовать ей ноги, затем снова выпрямился, аккуратно вытер заветным лоскутком лицо и смачно затянулся, вдыхая аромат молодой женщины.
Но Алиса уже не смотрела на него, одернув юбку, она перешагнула через пресмыкающеесе и понеслась вон из парка. По её голым ногам ещё стекал эякулят, смешанный со слюнями незнакомца, когда она выходила на проспект.
— А нам всё равно, А нам всё равно... — Хохоча, напевала она в полный голос.