Поход. День 5

Оксана проснулась и тут же пожалела об этом. Она так сладко спала и тут... Вот почему обязательно надо просыпаться? Она не хотела! Но понимала, что заснуть сейчас не получится. Вчера, после ужина, ей разрешили одеться, но предупредили, что раздеваться полностью нужно по первому требованию. Она не знала, что было более унизительным, ходить голой или раздеваться по первому требованию. Но решила все же, что если она сейчас выйдет голой, то назад пути уже не будет. Вот что она вообще скажет, когда ее спросят, почему она из палатки вышла голой, что ей так больше нравится ходить? Поэтому девочка все же решила одеться и ждать неизбежного, когда ей прикажут раздеться. Едва ли долго придется ждать. А может сейчас быстренько за водой смотаться и не сильно торопиться в пути? Таким способом можно немного отсрочить унижение. Но нет, даже если она и прошмыгнет незамеченной, то объяснить где была и по какому праву ушла она не сможет. Это раньше она могла идти куда угодно и когда угодно, а сейчас она чувствовала, что пусть ей это даже и не запрещали прямо, но уходить без разрешения нельзя. Наказание будет жестким. Оксана оделась и вышла наружу.

Солнышко светило ласково, но на душе было грустно. Скоро наверняка за ней придут, так что не стоило отсиживаться в своей палатке. Девочка этого не хотела. В палатке она чувствовала себя, как дома и не хотела, чтобы кто-то вторгался без разрешения. А разрешения у нее конечно же никто спрашивать не будет. Поэтому лучше выйти и ждать тут. Или пойти к костру и еды что ли приготовить, раз уж проснулась? Тем более увидят, что она занята и дергать особо не будут. Да, пожалуй так она и сделает. Надеждам сбыться было не суждено.

— Иди-иди, я тебя видел.

— Зд-здравствуйте.

— Здравствуйте кто?

— Хозяин.

— Здравствуй и ты, маленькая потаскушка. Или готовь давай, а то я уже начал.

— Ага, — и поняв, что ответила неправильно добавила. — Слушаюсь.

— Ну и как тебе вчерашнее?

— Гадко и мерзко.

— А мне показалось, что в отдельные моменты тебе даже нравилось.

— Тебе не правильно показалось, — и посмотрев в лицо Дениса поправилась. — То есть вам, вам не правильно показалось.

— А не слишком ли ты дерзкая?

— Прикажешь... прикажете что-то сделать сделаю. А на вопрос правду отвечаю.

— Да ладно, Окса, даже когда вначале у дерева стояла, даже там не нравилось?

— Разумеется. И вообще зачем ты ко мне по имени обращаешься? Катя исключительно ругательствами называет.

— Мне делать также?

— Ну, нет, извини... извините, — между тем ее действительно тяготило обращение по имени, тем более в такой свойской форме, это напоминало о старых временах, когда они были друзьями и это безумно тяготило. — Денис, скажи, зачем это все? Ведь мы же дружили. Мы столько раз друг друга выручали. Зачем ты? Если хочешь — потом накажи, но объясни!

— Окса, ты издеваешься?