Девять глав о любви, или Жален моей юности

ощущениям привкус табачного дыма.

К дому мы подходили с другой стороны, через маленький садик с какими-то цветущими кустами и деревцами. Вот знакомый красный камень на дорожках, вот и окошко, занавешенное тоже знакомыми шторами.

Обе вспомнили те самые полчаса, в которые мы, по существу познакомились, обе были под впечатлением нашей прогулки по газону за кустики, поэтому, когда мы вошли в дом, когда стены и крыша надежно отгородили нас от всего мира, нас опять просто бросило в объятия друг к другу. Ноги и руки переплелись, животики и груди тесно прижались друг к другу, губы, отыскивая друг друга, оросили влагой кожу шеи, кончики ушей, щеки, а затем, встретившись, сомкнулись в нежном, страстном и упоительном поцелуе, от которого тела окончательно потеряли равновесие, и мы рухнули подле порога, нисколько не испытав какой-либо боли от падения.

Чуть придя в себя, мы сели прямо на пол и снова засмеялись, но тут же испугались, ведь мы совсем не проверили, есть ли кто дома. Но было тихо, никто на наш внезапный и громкий смех не реагировал. Жален проводила меня в свою комнату, а сама вышла посмотреть, действительно ли мы одни.

Вот эта милая постелька, в которой я, наконец, окажусь. От этой мысли веселые мурашки побежали по всему телу. Я хотела тотчас кинуться к подушке, хранившей аромат тела и волос Жален, но почему-то не смогла, и присела на то же самое кресло у столика. Знакомая ваза, но пустая, знакомая салфетка на столе, красивый стакан на тумбочке у постели. Над постелью приколоты разные картинки совсем непредосудительного характера.

Жален вернулась с бутербродами и апельсиновым соком. Мы и, правда, оголодали, поэтому с охотой накинулись на еду, запивая ее соком. Вполне, однако, хватило по одному бутерброду. Я еще доедала его, когда Жален вдруг подсела ко мне и близко-близко заглянула в мои глаза. Неужели и мои глаза такие же неровно окрашенные? Издали глаза Жален казались двумя сапфирами, столь чистым и ясным был их цвет. Вблизи оказалось, что радужка построена словно из чешуек.

И цвет их менялся от светло-серого до темно-синего. Эта странная смесь, оказывается, и давала на некотором расстоянии ясный сапфировый цвет. Я сразу же подумала о крылышках бабочек, очень ярких и ровных по цвету издали, и совсем других под увеличительным стеклом.

— Какой же неаккуратный у нас ротик, — Жален заговорила со мной, как с маленьким ребенком, — сколько же крошек на этих губках.

И она пальчиком провела по моим губам, собрала им крошки, а затем медленно слизала их с пальца. Крошки, конечно, собрались не все, и Жален повторила процедуру, немного погрузив пальчик мне в рот. И снова во мне все зажглось, сердечко затрепетало, а дыхание участилось.

— Нет, лучше я так, — и Жален стала слизывать остатки крошек своим горячим язычком.

Тут в голове у меня помутилось от предвкушения неземного блаженства и наслаждения.

— Жален, пойдем, я тебя раздену.

И мы перебрались, наконец, в ее постельку.

Тут силы вновь