Танго в Буэнос-Айресе.

Ромина, танец! Новый танец! Милонга! Танго! Это то, чего не видел никто! В патиос и конвентильос его танцуют грязно, так словно... одним словом — канженге, — брат всем телом старается передать свои эмоции, показать шаг и па, двигаясь как-то очень знакомо, — Но есть... более облагороженная версия... Мы с друзьями сняли зал и пригласили танцовщицу, она берётся научить нас танго! Хочешь со мной? Решайся, мне необходим партнёр.

— В компании мужчин учиться запрещённым танцам, ты с ума сошёл, Хайме!

— Ты же любишь приключения, давай, Ромина, наденешь мой костюм и спрячешь волосы под шляпу — никто не догадается, что это ты. А родители не хватятся нас до завтрака.

Ромина трясётся в коляске рядом с братом, пригороды Буэнос-Айреса не мощёны и дороги оставляют желать лучшего. Широкие брюки и пиджак надёжно прячут девичью фигуру, шляпа скрывает в густой тени нежные черты лица. Девушка волнуется и вытирает мокрые ладони платком. Помещение плохо освещено, но это и к лучшему, думает Ромина — не так заметны грязь и убожество. В центре пустого пространства среди мужчин движется гибкая фигура в красном платье. Один лишь цвет этого платья бросает вызов черным пиджакам и белым рубашкам, но есть ещё хищная пластика тела, звериная грация пантеры. Она демонстрирует шаги, движения, и два десятка мужчин, разбившись на пары, повторяют за ней.

— El Corte! La Medialuna! El Paseo! — хлёсткие звонкие слова управляют движением партнёров — El Veteo! Карамба, я же сказала — El Veteo! Нужно правильно фиксировать руки!

Хайме и Ромина встают в круг, копируя действия танцовщицы вместе со всеми. Резкий окрик заставляет девушку вскинуть голову и посмотреть в лицо учительницы. Это она, та, что заставила её сегодня мучительно краснеть.

— Не так! Ты не понимаешь! Танго — танец страсти, покажи её, неужели ты не хочешь заставить меня покориться, сделать своей!? Марикон де мьерда, как ты ведёшь себя! — глядя в глаза, она наступает на Ромину, и только остатки гордости не дают сделать шаг назад. Она подхватывает руки Ромины, ставя правильно локоть, под звуки разбитого пиано ведёт жестко в танце, управляя как мужчина.

— Вдохни мой запах, почувствуй желание и покажи его, так как можешь, — Ромина послушно, понимая, что деваться некуда, втягивает ноздрями воздух, полузакрыв глаза, и только тут вместе с ароматом этой незнакомой женщины к ней приходит понимание происходящего, руки непроизвольно дергаются, сжимая крепче ладони партнёрши, грудь чувствует сквозь ткань плотно прижавшиеся тяжёлые шары грудей. Она ловит пытливый взор, мечущий молнии, — в черном омуте этого взгляда можно сгореть. И по Ромине проходит горячая волна, оставляющая стоящими волоски по всему телу, а следом приходят злость и азарт, Ромина принимает правила и начинает игру. Теперь ведёт она, под взглядами мужчин показывая этой женщине её место, начиная долгий разговор тел о любви и страсти, останавливая у лица занесённую в пощёчине руку, заманивая взглядами и поглаживаниями, и тут же отталкивая от себя, замерев лишь тогда, когда партнёрша распростирается у