Сновидения

сказала только:

— Я тебя ненавижу.

— Где ты была? — спросила я.

Она пожала плечами. Я втащила ее через порог.

— Что случилось?

Она проигнорировала. Шагнула вглубь комнаты и расстегнула рубашку.

— Нравлюсь?

— Да. Очень. Ты же знаешь...

— Ты меня любишь?

Я удивленно подняла брови:

— К чему это?

— Отвечай!

— Я не знаю... Послушай, зачем такие вопросы? Ты же знаешь, что это сон. Ты... Ты что, ревнуешь?...

Она нахмурилась и не ответила. Я приблизилась к ней и попыталась обнять, она оттолкнула. В этой мокрой рубашке, по-детски обиженная, она была умопомрачительно мила, трогательна и... чертовски соблазнительна.

— Кошка, что за мысли? Ты сама не свободна.

Ее глаза яростно сверкнули, на скулах заиграли желваки. Но я знала ее. Знала, что творится у нее внутри.

... Я рывком сорвала с нее рубашку, развернула и грубо припечатала ее собой к холодной стене, вминая грудь и живот в шероховатую поверхность.

— Тебе можно, а мне нельзя?

Она запротестовала и попыталась вырваться. Но я держала крепко. Свободной рукой я расстегнула ее джинсы и запустила руку в промежность. Она была мокрая.

Схватив ее в охапку, я потащила ее в спальню. По дороге мне кое-как удалось раздеть этот беснующийся комок гнева и снова зафиксировать ее руки за спиной. После чего я повалила ее на пол и подмяла под себя. Она не оставила попыток освободиться.

Я звонко шлепнула ее по ягодице, и она внезапно утихла. Видимо, от неожиданности. Чем я и воспользовалась, тут же поцеловав мгновенно покрасневшее место. Затем я сжала зубами ее загривок. Ее тело напряглось. Я осторожно вставила пальцы в ее пещерку. Она шумно выдохнула, но сопротивления я не почувствовала. Посему я решила действовать смелее и через несколько минут уже вовсю размашисто трахала ее лоно. Видимо, ей понравилась скорость или двусмысленность ситуации, но подмахивать она стала практически сразу. Смазка была вязкой, терпкой, медленно стекала по ее ногам и собиралась в моей ладони. Запах дурманил, атмосфера была так раскалена, что мне хотелось только одного — отодрать, оттрахать и отыметь ее как сучку. Как свою самку. Как это больше не сделает никто другой.

Смочив в ее соках свой большой палец, я уткнула его в морщинистый кружок ануса. Она запротестовала. Это еще больше раззадорило меня. Я без предупреждения воткнула палец в узкий коридор, при этом сильнее сжав зубы не ее загривке.

... И она открылась. Самка, которая сдерживалась внутри нее, наконец проснулась. Она стонала, кричала, рычала, скулила и взвизгивала все то время, что мои пальцы полировали ее дырочки. Впрочем, удачно доставалось и клитору. Ее тело извивалось, изгибалось и откровенно билось в истерике.

... Через несколько секунд она кончила. Кончила бурно, неистово, исступленно. Опустошилась. Изошла вся, без остатка. Я выжала ее. И снова, мурча, она нежилась в моих объятиях, покрывая мое тело поцелуями.

— Я... — договорить мне не дали. Она ловко заткнула мне рот какой-то тряпочкой. Я с изумлением уставилась на клочок ткани. Это были ее трусики.

— Пусть это будет твой трофей, —