чувства, и он просто встал, и крепко обнимая жену, проговорил:
— И я тебя обожаю!
Я понимал, что моё вмешательство не очень уместно, но, не сдержав чувств, подошёл к Алисе сзади и обнял её:
— Какие же вы клёвые, ребята! — только и сказал я, и мы какое-то время стояли, зажав нашу малышку и согревая её теплом наших тел.
Потом я привлёк внимание Олега, потрогав его за плечо, и кивком головы спросил: «Всё нормально?». Он ответил улыбкой, и я первым пошёл в душ. Когда я вышел, на кухне кипел чайник, а моё место занял Олег. Мы с Алисой молча разливали чай по чашкам, но это было не молчание, вызванное отсутствием тем или смущением, а молчание от того, что нам хорошо и без лишних слов. Затем Алиса сменилась Олегом, а ещё позднее мы все молча пили чай, лукаво переглядываясь, как люди, имеющие скрытую от всех остальных тайну. Это согревало меня, потерявшего недавно отношения, куда сильнее чая. Допив чай, я нарушил тишину:
— Надо бы, конечно, продолжить ваше воспитание, но не сейчас. Сейчас мне слишком хорошо, чтобы кого-то наказывать. Оставлю вас одних, вам есть, чем заняться, — я намекнул на вновь вставший болт Олега, — а указания получите завтра.
Прощаясь и обнимая меня перед выходом, Алиса сказала:
— Только обязательно продолжи, хорошо?
— Да, не забывай нас, — вторил ей Олег, протягивая мне руку.
Я посмотрел на счастливые лица молодых супругов, улыбнулся и ответил:
— Ни за что! Думаю, нас ждёт много интересных встреч. А пока, счастливо вам, и ждите звонка!
Я вышел из подъезда и, беззаботно насвистывая, начал спускаться по лестнице.
Продолжение следует.