Жесть — как она есть. Часть 1

у бара в гостиной и методично надиралась. Полы ее халата разошлись почти до пояса, откуда торчали ее стройные ноги, и хоть на ней были надето что-то вроде обтягивающих лосин — картина просто поражала. Мать курила сигарету за сигаретой, опершись одним локтем на стойку столешницы и подперев голову кулачком, другой — то наливала себе не то виски, не то коньяк. Принюхавшись и рассмотрев бутылку, я понял, что это коньяк и, обойдя стойку, изобразил из себя бармена. Она улыбнулась мне, уже подернутой алкоголем улыбкой поддатой женщины, и милостиво протянула мне пустой бокал. Я ни разу не видел свою мать курящей, видать, стресс выразился куда сильнее, чем я предполагал, и составил ей компанию. Говорить нам было не о чем, мать о чем-то усиленно размышляла, витая где-то далеко в своей Вселенной. Я же время от времени, вопросительно смотря на нее, может, типа, уже хватит, и все так же беспрекословно выполнял ее малейшие пожелания, наполняя ее чашу алкоголем. Принес соки из холодильника и куски холодного мяса с порезанным лимоном, но мать ничего не ела, ничем не закусывала, хотя от сока не отказалась. Через какое-то время мать пришла в себя и начала со мной разговор, несмотря на почти пустую бутылку коньяка, она вела себя вполне адекватно и трезво, хотя глаза ее блестели каким-то лихорадочным блеском, и все лицо пылало алым до самой шеи.

Я предполагал, что ее волнует именно тот архив, который был у отца, которым он может воспользоваться как компроматом — где она была в главной роли. И поэтому, хлопнув за компанию стопку джина, спросил, что ее волнует. Она не стала скрывать и сказала, что у отца были записи ее компрометирующие, и она на перепутье — как он поступит. Потом достала из кармана халата фейковую флешку попросила открыть ее, поскольку ей нужно узнать, что там внутри. Я, забрав флешку, сказал, что приложу все усилия, потом задал вопрос — откуда у нее уверенность, что на его персональном компьютере нет копии. Помолчав и крепко обдумав мои слова — мне даже показалось, что она уснула — она сказала, что уверенности нет, и поэтому она сейчас находится в том состоянии, в котором я ее вижу.

И тут я решил проверить, насколько далеко я могу пойти, откровенничая с ней, в поисках союза против отца, и насколько она адекватно отреагирует на то, что я ей предложу. Я понимал, что взаимодействие хотя бы на уровне заговора — сближает, и если я продолжу свои отношения в таком, более интимном формате, то рано или поздно есть вероятность того, что дело дойдет и до интима. Мы оба невольно нарушали моральные запреты, и мне важно было сделать ее своей соучастницей. Подельницей. Заговорщицей. Разделить с ней наш грех, наше преступление — было первым шагом к тому, что привело бы ее или меня в общую постель и не важно, что этот первоначальный грех — грехом и не казался на первый