Философия секса

мол зачем пришла и жестом даю понять, что при желании можно пройти в квартиру.

— На улице шел дождь и вот — я у тебя, — радостно отмечает Алина.

— В Эквадоре тропические ливни. Мне готовиться к приему беженцев из Эквадора? — не унимаюсь, — проходи, может быть жертва природных капризов будет кофе?

— О, да, отказаться от твоего кофе — преступление против себя. Что ты туда подсыпаешь?

Это правда, кофе я действительно готовлю мастерски, есть чем гордиться.

— Известно, что! Измельченную кость летучей мыши, шепотку марганцовки и кровь девственницы по вкусу. На этот раз обойдемся без крови. Если свою не даешь.

Получилось у меня, надо думать, столь убедительно, что Алина уже в обморок попадать засобиралась. Пришлось, успокаивать девочку.

— Шучу, конечно, ничего не добавляю, просто готовить умею, а то знаешь...

— Лешенька, мне нужна твоя помощь, — прерывает мою бодрую речь.

— Ну бери, раз уж нужна, она в том ящике, для тебя берегу, — отвечаю с ласковым ехидством.

— Я серьезно, не издевайся. Если не поможешь, это будет моя последняя сессия.

Ну, здесь она, по всей видимости, не врет, ко мне она обращается за помощью действительно в случаи форс мажора, посему порыв мой однозначен и самоотверженен.

— Кофе, кстати, сварился уже, пойдем в комнату расскажешь что за катаклизм случился, сколько вас там утопает в пучине знаний.

Я взял две чашки кофе и мы направились в мою комнату. План мой был лишен криминально-эротических умыслов, просто мне там удобно лежа смотреть матч, и вполуха слушать преамбулу о паскудном преподавателе и периодически кивать ей, главное в нужном месте, а большего от меня в этом месте и не требуется. Главное не пропустить момент, собственно, когда она будет оглашать, в чем я ей должен помочь.

Надо полагать, я пропустил что-то очень важное, потому что, после окончания матча, когда я был готов принять самое активное участие в порицании преподавателя, заметил, что она уже не сидит в кресле напротив, а стоит у окна и глядит куда-то вниз, вдаль.

Настроение у нее тем временем скатилось хтонические глубины, того гляди заревет со всей страстью, головку свою мне на грудь обрушит, успокоения требовать станет. Я, в целом, против такого развития событий не против.

— Так все серьезно? — интересуюсь участливо.

— Я вот думаю, живем мы, ничего не ценим, словно бы никогда не умрем, занимаемся откровенно говоря фигней. Ну вот я, например, расстраиваюсь из-за возможно плохой оценки, трачу свою время и твое теперь. Хотя ты и без меня его на фигню тратил. Потратим мы час на что-то малозначительное, будучи спокойными, что таких часов у нас немерено.

Я, по правде, такого поворота событий не ожидал, лежу оторопевший, глазами хлопаю.

— А что, если бы человек, знал, что этот день у него последний? Или нет, лучше не день, а час, так сложнее, — не унимается новоиспеченный философ, — что бы ты сделал, если бы знал, что жить тебе осталось один час?

«Любил бы тебя на протяжении часа. А потом добавки